Из сгоревшего портфеля (Воспоминания)

«Осенью 1906 года на Высших женских (Бестужевских) курсах открылся третий, самый проблематичный для власти факультет – юридический. (...) В январе 1905 года грянула революция (...) Среди важнейших вопросов внутренней политики, которые замалчивались правительством, находился вопрос о допуске женщин к юридическому образованию и последующей практической деятельности в сфере юриспруденции (...) Была созвана специальная комиссия, <которая> признала важность допущения женщин до юридического образования. (...) на юридический факультет женщины шли главным образом, чтобы получить те основы общего образования, которые необходимы для участия в общественной и политической жизни, а также из особого интереса к теоретическим проблемам. Ведь о каком-либо практическом применении специальных юридических знаний не было и речи – путь к профессиональной деятельности был закрыт. (...) Норма первого приема на юридический факультет была велика, но далеко не все ходатайства о приеме были удовлетворены. Такой наплыв желающих изучать юридические науки объясняется тем, что на этот новый факультет шли не только для того, чтобы изучать право, а чтобы приобщаться к основам общественной жизни. (...) Большинство юристок-бестужевок были приняты в сословие адвокатов в качестве помощников присяжных поверенных». (С. А. Красинская-Эльяшева, А. И. Рубашова-Зорохович. Юридический факультет. – В сб.: Санкт-Петербургские высшие женские (Бестужевские) курсы, 1878–1918. Л.,1973. С. 148–163).

Тетю Раю (Раису Булгакову) помню по даче, она была такого же типа, как моя баба Рая – кругленькая и уютная, у нее был внук Борька, белесый не вредный пацанчик моего возраста, с которым мы по детству водились. Однажды раздразнили их собаку Ахилла, здоровенного лохматого колли, так, что он сорвался с привязи, кинулся на меня, повалил и, кажется, укусил, и я с тех пор собак опасаюсь. Помню, между прочим, и старожила дядю Володю, то есть при упоминании о нем в мозгу возникает слабая картинка – худой старик в каракулевой шапке-колпаке, но тогда все носили такие колпаки.

Добржинский Гавриил Валерьянович (1883–1946, в папином написании Добружинский Гаврила Валерьянович) – писатель. Родился в Вольском уезде Саратовской губернии, работал сельским учителем, в 1899 некоторое время сидел за чтение крестьянам запрещенной литературы. Учился в Московском ун-те на медицинском факультете, участвовал в революции 1905 года, в боях на баррикадах Пресни был ранен в голову и ослеп. Был выслан в Архангельск, затем в Астрахань (в ссылке зарабатывал плетением сетей и корзин). С 1911 жил в Саратове под надзором полиции. Во время гражданской войны был на польском фронте, служил в политотделе 1-й и 4-й боевых и 2-й трудовой армий, печатался в газетах «Красный боец» и «Красный воин». В 1920–21 работал в Санпросвете Наркомздрава. В 1922–25, когда создавалось Всероссийское общество слепых, принимал активное участие в общественной жизни, выступая за равноправие незрячих и зрячих. Печататься начал в 1901 как публицист и поэт. Стихи публиковались в «Журнале для всех», альманахе «Многоугольник». Как поэт, сатирик-фельетонист и публицист печатался в журнале «Пробуждение», газетах «Астраханский листок», «Прикаспийский край», «Саратовский вестник», «Киевская мысль», «День», «Волго-Донской край», под псевдонимами: Динь-Динь, Дальний, Пан-Буян, Язва и др. Основной псевдоним – Диэс (от латинского «день») в печати превратился в Диэз. В 1923–27 опубликовал много стихотворных сказок и рассказов в стихах, посвященных пропаганде здоровья и нового уклада жизни. Позднее обратился к исторической прозе и драматургии (роман «Трёхгорцы», 1935, пьеса «Иван Болотников», 1938, и др.).

О Борисе Штерензоне и Музе Павловне (справка составлена по моей просьбе Виктором Герасимовым):

«Штерензон Борис Данилович (1915–1956), горный инженер, был девятым ребенком в семье. О том, что он учится в институте, в семье узнали, когда он окончил первый курс... При защите дипломной работы член Госкомиссии задал ему дополнительный вопрос и во время ответа попытался прервать Бориса, сказав «Достаточно», на что получил следующий ответ: «По-моему, я не подзащитный, а Вы не прокурор: задали вопрос – извольте выслушать ответ». Защиту оценили на отлично, но по распределению отправили молодого специалиста работать в самую глушь: на Колыму директором золотоносного прииска, где работали заключенные сталинских лагерей.