Из Сибири сообщают…

– А так, наверное, и есть, – продолжал между тем Проваторов, – ни одна операция у нас не проходит так, как она должна проходить… Значит, есть утечка, есть человек, который работает на Огнивца… А на Огнивца он может работать либо за страх, либо за совесть, либо за деньги, такое тоже не исключается…

– Сомнительно, что за деньги, – сказал Андросов, – если за деньги, мы бы его уже вычислили… Скорее всего, за страх. Нужно проверить всех, кто имеет родственников на севере… Кто из сотрудников имеет там родственников, тот и мог попасться на удочку… Прямо сейчас и начнем…

– Можно, конечно, пойти этим путем, – произнес Проваторов, – но мне кажется, что сейчас необходимо проверить наиболее вероятный канал утечки информации…

– Какой? – спросил Базыка.

– Допросить главного? – догадался Андросов.

– Зачем же допрашивать, – ответил Проваторов, – возьмем в проверку, выявим связи, посмотрим, как он будет себя вести…

– Да че там проверять, – возмутился Андросов, – доставим сюда, допросим… Базыка, позвони дежурному и ко мне его…

Базыка подошел к аппарату и крутанул ручку.

– Базыка говорит, – начал он. – Пошли кого-нибудь на конюшню, пусть позовет главного… Его Андросов желает видеть.

– Да побыстрей, – вмешался Андросов.

Через четверть часа позвонил дежурный и сказал, что главный конюх сегодня на службу не вышел.

– Машину, – заорал в трубку Базыка, нарушая субординацию, и все присутствующие побежали на улицу.

Единственная машина в отделе в прошлом была каретой «скорой помощи». Отдел «реквизировал» ее в больнице, поскольку покойный Борода сумел убедить уездком партии, что борьба с преступностью вообще и с бандитизмом, в частности, имеет большую политическую актуальность, чем лечение больных. Машину использовали для выезда на крупные происшествия, чтобы не гонять туда сразу несколько экипажей.

Ехали долго. Проваторов, Базыка и Краевский разместились сзади. Андросов, на правах начальника, сел в кабину к водителю.

Дом конюха находился на самом краю города. Это был бревенчатый пятистенок, обнесенный деревянной изгородью. Из-за забора была видна плоская земляная крыша сарая, в котором визжал поросенок, и было ясно, что его не кормили со вчерашнего вечера.

Краевский, который сидел ближе к выходу, вышел первым и двинулся к калитке.

– Осторожней, – сказал вслед ему Базыка, – там собака ростом с теленка.

Но собака не загремела цепью, не залаяла, не бросилась, как это обычно бывает, на приехавших.

Краевский толкнул калитку, но она не поддалась. Базыка, видя это, отошел подальше от калитки и перемахнул через забор. Сквозь щели было видно, как он осторожно приближается к крыльцу дома, чтобы постучать в дверь. Но вдруг он изменил свое намерение, перестал осторожничать, выпрямился и, ничего не опасаясь, вернулся к калитке и отпер ее.

– Входите и не бойтесь, – сказал он, – этот пес уже никого не сможет укусить.

Пес, о котором говорил Базыка, лежал возле будки, высунув длинный язык. Синий язык и рой мух над псом говорили о том, что он мертв.

Базыка постучал в дверь. Никто не ответил, тогда он перешел к окну. Проваторов между тем обошел дом кругом, вернулся и остановил стучавшего в стекло Базыку.

– Идите за мной, – произнес Проваторов.

Он привел приехавших к тыльной стороне дома, и все увидели выставленное стекло.

– Старый воровской способ, – добавил Проваторов, – стекло намазывается медом, на него приклеивается кусок ткани и стекло выдавливается, причем совершенно без шума.

– Понятно, – сказал Базыка и бегом побежал на улицу. Через минуту он вернулся с шофером, который нес на плече небольшое бревно. Он возил его с собой, чтобы подкладывать под колеса в случае буксовки.

Базыка и шофер, пользуясь бревном как тараном, стали вышибать входную дверь.

– Тук… так… – стучало бревно о дверь, привлекая этим звуком любопытных соседей.

– И раз, и раз, – командовал Базыка, – и последний раз…

После этих слов дверь подалась, и Краевский услышал какой-то металлический щелчок.

– Ложись! – заорал Проваторов, тоже услышавший щелчок.

Базыка, шофер и Андросов мгновенно бросились на землю. Краевский замешкался, и тогда Проваторов сбил его с ног и прикрыл своим телом.

Удара о землю Краевский не почувствовал, потому что вместе с ударом раздался мощный взрыв, и дверь, которую выбивал Базыка с водителем, вылетела во двор вопреки здравому смыслу, поскольку открывалась вовнутрь. Она едва не убила лежащего на земле Андросова.

Когда пыль от взрыва чуть улеглась, четверка, ругаясь, вошла в дом. Впрочем, вошла – это было не совсем точно, поскольку этому действию больше подходило название забралась: первая комната в доме перестала существовать и представляла собой яму, из которой исходил тошнотворный запах, смесь гари вперемешку с запахом крови.

Пройдя по проваленному и скользкому от какой-то слизи полу, руководство Каминского отдела заглянуло во вторую комнату и остолбенело. Первым все понял и бросился обратно во двор Краевский. Однако добежать до землицы он не успел, его начало тошнить еще на крыльце.