Читаем Из современной английской новеллы полностью

Но годы шли. Великолепные дома превратились в далеко не великолепные квартиры и меблированные комнаты, где селилась весьма странная публика — ирландцы-рабочие и неряшливые женщины, которые среди дня показывались в окнах в одних халатах, жили там и цветные пары. Когда она брала такси на вокзале и давала свой адрес шоферам, те часто спрашивали: "В какой конец, в хороший или в плохой?" До чего же это было унизительно! А ведь раньше хорошим считался именно их конец, и они свысока смотрели на тех, кто жил в верхней части улицы в одноэтажных домиках с одной общей стеной между ними.

Теперь после наступления темноты стало страшно выходить на улицу, и страшно даже не столько за себя, сколько за Коко. Собаки породы чиуауа — комок нервов, и негодяи, наверно, прекрасно это знали. Мальчишки и даже распутные девицы, выходившие из подвала, куда они сползались точно крысы, шаркали ногами или топали по тротуару позади Коко, так что он в ужасе рвался на поводке чуть ли не до удушения. Если она останавливала их, они насмехались над ней или издавали непристойные звуки. Был еще ужасный случай, когда один из этой компании спросил ее… нет, лучше не надо, вспоминать тошно. Хотя он, конечно, просто так сказал.

Во всяком случае, это было еще не так отвратительно, как тогда с пьяным ирландцем. Рабочий-ирландец, такой красивый мужчина, споткнулся о поводок, потом и о самого Коко и пробормотал что-то невнятное. Но все-таки удержался на ногах и, покачиваясь, стал извиняться перед ней, как истый джентльмен. — Я его зашиб, бедняжку? Вы уж меня простите, сударыня. — А она подхватила повизгивающего Коко на руки, и ирландец протянул руку и стал поглаживать его по голове, — Ах ты, бедняга! Бедняга ты маленький! Зашиб я его?

— Да нет, ничего! Право, ничего! Он просто очень привередливый. Чуть что, и сладу с ним нет. Вы его не ушибли. Просто он струсил.

Ирландец все рассыпался в извинениях и таким голосом — да, да! — будто, того и гляди, заплачет. Но не стоять же ей было всю ночь с собакой на руках! И, заверив его в последний раз, что с Коко ничего плохого не случилось, она повернулась и пошла дальше. Вот тут-то он и начал кричать ей вслед. И такие слова — такие нелепые, без всякой причины, без всякого повода! Правда, он был пьяный, а может, даже и сумасшедший. Но что она такого сделала и что Коко сделал, чтобы заслужить ту грязь, которой он облил их!

Сколько раз компания этой наглой молодежи — мальчишки, девчонки — не разберешь, кто из них кто! — сталкивала ее с тротуара в канавку! Сколько раз из-за их пронзительных криков и хохота она просыпалась с мучительным сердцебиением, и Коко, дрожа, лез ей на руки. Многие из этих хулиганов были, конечно, иностранцы, и самые отъявленные среди них — французы. Им полагалось посещать курсы английского языка в городе, а они чуть ли не все время только и делали, что досаждали людям и крушили все, что можно, заставляя налогоплательщиков расплачиваться за это.

Да, хуже всего были французы, но скандинавы мало в чем им уступали.

Потом бедняжка миссис Аллен умерла, и ее прелестная племянница, врач, приехала распорядиться имуществом, оставшимся после покойницы. — Коттедж вы оставите за собой? — И та ответила: — Жить здесь? Да ни за что на свете! Продам его как можно скорее. — В общем-то она была безобидная, хотя всегда отличалась некоторой бестактностью. Но надо же вообразить, что тут найдутся покупатели!

Месяц за месяцем доска с объявлением о продаже так и стояла у коттеджа, а он, подобно зданию гостиницы, все ветшал и ветшал и становился совсем заброшенным, Если б бедный полковник увидел теперь свой сад, весь захламленный, с покосившейся изгородью, увидел бы, как туда забираются парочки и занимаются там бог знает чем почти на глазах у прохожих, это разбило бы его сердца. Он так гордился своим маленьким садиком. Она дала знать в полицию и агентам по продаже, что владение приходит в упадок, что туда проникают посторонние, но и в полиции, и в агентстве, видимо, отмахнулись от этого.

Потом наступило лето, и город заполнили толпы приезжих и все больше и больше этих ужасных иностранных студентов, которые только и знали, что гоготать, кричать друг другу какие-то несуразности и целоваться на улицах. Вот тогда-то и началось битье стекол. Она просыпалась от очередного звона и дребезга, и Коко поднимал лай. Когда это случилось в первый раз, она решила, что к ней кто-то лезет. Потом услышала взрыв хохота и топот убегающих ног.

В полиции пообещали установить там пост — двоих полисменов для наблюдения за улицей, агентство же долгое время спустя прислало стекольщика вставить стекло. Но полисменов часто на улице не было. Те хулиганы, а может, и не те, а другие, продолжали свои набеги. Несчастный дом! Теперь редко бывало, чтобы, проходя мимо него во время своих прогулок с Коко, она не видела хотя бы одного выбитого стекла.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии / Философия
Великий перелом
Великий перелом

Наш современник, попавший после смерти в тело Михаила Фрунзе, продолжает крутится в 1920-х годах. Пытаясь выжить, удержать власть и, что намного важнее, развернуть Союз на новый, куда более гармоничный и сбалансированный путь.Но не все так просто.Врагов много. И многим из них он – как кость в горле. Причем врагов не только внешних, но и внутренних. Ведь в годы революции с общественного дна поднялось очень много всяких «осадков» и «подонков». И наркому придется с ними столкнуться.Справится ли он? Выживет ли? Сумеет ли переломить крайне губительные тренды Союза? Губительные прежде всего для самих себя. Как, впрочем, и обычно. Ибо, как гласит древняя мудрость, настоящий твой противник всегда скрывается в зеркале…

Гарри Норман Тертлдав , Гарри Тертлдав , Дмитрий Шидловский , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / Проза / Альтернативная история / Боевая фантастика / Военная проза
Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза