Из страниц чужой реальности

– Здравствуйте, Владимир Владимирович, – Николай решительно выпрямил спину. Его грудь медленно вздымалась. Он раздражённо заглянул за отца Юлии, за которым в мясистую ладонь посмеивался Михаил. Владимир также оглянулся.

– Можешь не объяснять, – казалось, что ещё движение, и кончик трости просверлит дырку в мраморном полу. – Павел Матвеевич решил отправить тебя за кордон. Ну что же, скатертью дорога, – мужчина кивнул в сторону выхода.

– Всего доброго, Владимир Владимирович, – произнёс оскорблённый юноша, презрительно глядя в глаза Владимира (впрочем, взгляд мужчины был не менее пренебрежительным).

Николай, едва не сжав кулаки, стремительно покинул усадьбу.

– А ты, Иуда, – Владимир угрожающе приближался к замолкнувшему брату, – свою дочь не уберёг, решил испортить жизнь моей? – его уверенный пронзительный бас превратился в почти змеиное шипение.

Михаил насмешливо уставился на Владимира и сделал шаг, но тот выставил трость вперёд, не давая толстяку возможности подойти ближе.

– Портишь ей жизнь только ты, – он пискляво захохотал, убирая от себя палку. – Я же дал Юле возможность сбежать от отца-диктатора.

– Какой благодетельный, – Владимир, прищурившись, вытянул благородное лицо к Михаилу. – Что же ты не помог Аделаиде, десяти лет отроду, когда её увозили в гарем? – он выпрямился, ткнув тростью в пол. – Точно, ты же сам её проиграл в карты.

– Замолкни! – Михаил перестал смеяться. Он уязвлённо бросился вперёд, на брата, тряся вываливающимся животом. Владимир отошёл влево, из-за чего бегущий едва не влетел в стену.

– Володя! Как тебе не совестно! – из гостиной вышла Марина, придерживая длинное платье, – Как ты можешь говорить оное! – женщина встала перед мужем и, надув губы, устремила на него рассерженный взор. – За что ты мучаешь Михаила воспоминаниями о бедной Адель?

– Почему ты не выгнала этого смутьяна? – Владимир сильно схватил за запястье Марину, щёки которой запылали ярче её волос.

– Почему из всех ты выбрал этого умалишённого?! Лев с самого детства как не от мира сего! Я сразу была против! – женщина вырвала руку из ослабшей хватки.

– Потому что я счёл его самым подходящим вариантом, – уверенно произнёс Владимир и ещё больше выпрямил красивую спину.

– Мариночка, Вам неизвестна причина? – Михаил вернулся на прежнее место – рядом с Мариной Александровной, которой ехидно ухмыльнулся.

– Она для тебя, Иуда, не Мариночка, – отец юной невесты, скрипнув зубами, угрожающе осадил брата.

– Ты ведь от горя пообещал Юленьку Льву, – Михаил, довольный собой, скрестил на груди толстые руки.

– Володя?.. – В удивлении Марина выгнула и так дугообразные брови.

– Ну же, поведай горячо любимой жене этот интереснейший анекдот, – толстяк злорадно подстёгивал брата.

– Аспида, – Владимир нервно выдохнул и ещё крепче сжал основание трости.

Здесь отец семейства начал повествовать о покойном Петре Кирилловиче, с которым он водил давнюю дружбу – ещё с семидесятых годов нынешнего (то есть, восемнадцатого) века.

Пётр Кириллович, рано овдовевший (его жена – Ольга Александровна – неудачно упала с лошади), помешался на своём единственном ребёнке. Он, поникший после серьёзной утраты, буквально жил ради Льва, не отличавшегося душевным здоровьем (он кричал во сне, часто падал в обморок и иногда даже бредил). Однако, будучи человеком военным, в тысяча семьсот восемьдесят седьмом был вынужден покинуть сына и отправиться на очередную войну. По счастливой случайности, друг юности – Кашкаров Владимир Владимирович – попал с Петром Кирилловичем в один полк. В конце кампании на Владимира Владимировича набросился с ножом разъярённый турок. Пётр Кириллович принял удар на себя. Умирая на руках у друга, Пётр Кириллович попросил исполнить последнюю волю: выдать красавицу-дочку за влюблённого в неё (а теперь ещё и полностью осиротевшего) Льва, как только та станет постарше. Петру было известно о попытках сына добиться руки Юлии Владимировны весь девяностый год в письмах к её отцу. Он также знал, что Лев всегда получал отказ из-за нередких припадков. Разумеется, в этот раз Владимир Владимирович дал своё согласие.

– Ты никогда не рассказывал о письмах. Почему ты не посоветовался со… – Марина стояла вся красная от злости.

– Потому что я глава семьи и решения принимаю тоже я, – Владимир выпрямился. В его голосе слышались обыкновенные для этого человека уверенность и сталь. – А тебе, Иуда, лучше не ехать в церковь. Марина, идём, – он раздражённо посмотрел на замявшуюся и ещё боле покрасневшую жену. Супруги поднялись по лестнице, оставив разгневанного Михаила наедине с собой.

III

У большой белокаменной церкви с позолоченными куполами выстроилась группа из пяти человек; молодые о чём-то шептались, периодически поглядывая на другого юношу, нервно стучащего пальцами по коленке, которому давал наставления седовласый старичок.

– А затем отвечай: «не обещался, честный отче», запомнил? – Алексей Матвеевич по-отцовски заглянул в опущенное к земле лицо Льва.

– Запомнил, – мужчина нервно выдохнул. – «Кажется, кровные браки запрещены?»