Из сумрака веков

— Дьявол, киса! — голос охрип — Варгр откашлялся: — Не думаю, что будь на ее месте ты, я бы устоял. Нет, однозначно, нет. Точно бы изменил!

Притянул ее, но она увернулась и, толкнув его к стене, влепила пощечину:

— Кобель!

— Я такого не помню, — охнул он и наигранно скривился, — но я бы точно променял бурную молодость на одну ночь с тобой.

— Целую ночь? — Катя приподнялась, ее ладони скользили по его груди. — Вот, хитрый пес, — она улыбнулась, и ее горячие губы коснулись шеи… ключицы и последовали вниз обжигая страстью.

— Я такой! Но, киса, — Варгр прикрыл глаза, упиваясь жгучими чувствами. — Такого… Ли… не делала…

— Я импровизирую…

* * *

— Вставай, — грубый голос Варгр раздался над ухом. Катя обессилено отмахнулась, будто от назойливой мухи и застонала. Состояние — лучше умереть! Оборотень подтолкнул, и Катя соскользнула на пол, потащив за собой простынь. Вылезла из-под нее и, зацепившись за край постели, встала:

— Ты чего? — растерянно потирала ушибленный локоть.

Номер как после урагана. Шторы бесформенной грудой обосновались под окном, на них карниз. Дверь в ванную валялась рядом. Мебель свернута — стол на боку, диван перекрывал вход в спальню, которую при въезде в новые апартаменты выбрала для себя, наверху кресло. Бар разбит вдребезги — зеркальные полки, посуда, бутылки… Огромный плоский экран на полу — его прорезала щербатая трещина. Хрустальная бра с оборванными кристаллами покачивалась, вися на честном слове — на оголенном проводе, но при этом подмигивала. Туфель воткнут каблуком в стену. Другой зацеплен за резную металлическую спинку неприлично большой постели с морем подушек и мятыми красными шелковыми простынями. Там же пристроились сломанные наручники, ажурный лиф и трусики, подаренные Варгром. Куски ткани от алого вечернего платья разбросаны, куда не посмотришь. На паркете длинные царапины от одного края до другого, будто вспахивали землю. Там же — подсохшие коньячные кляксы, обрамленные сполохом брызг и усеянные россыпью стекла. А что еще украшало номер, так это деньги — баксы валялись везде.

Вчера после душа, обсудив с оборотнем выведанное, руки опустились: в лабиринт не попасть — все пути отрезаны. И как только появилась чета Марешей, Варгр уговорил на немыслимое, точнее нажал на больное — последние дни, а, может, минуты жизни. Единственное решение, к которому пришли — нужно оторваться по полной. Завтра может не наступить! В общем, погулять напоследок, да так, чтобы проснувшись, стало стыдно за развратно и кутежно прожитые, возможно, последние секунды. Как согласилась, сама удивлялась, но сделанного не вернешь. Странно, что еще их не схватили, ведь засветились везде. В памяти мелькали обрывистые, но весьма яркие эпизоды вчерашней гулянки. Тотализатор… Океан смеющихся людей с безумным азартом во взгляде. Однорукие автоматы. Монеты… монеты… Везунчик оборотень, вскидывающий руки после очередного выигрыша. Фишки… Джек-пот… Варгр, танцующий стриптиз… Снегопад из хрустящих купюр. Безудержный секс и много алкоголя. Погуляли…

Чутье подленько посмеивалось: «Перестарались!»

Варгр с серьезным лицом прохаживался по залу. Его задумчивость настораживала. У того на уме вновь созрел план. Даже страшно подумать, насколько он гениален? Вчерашняя гулянка тяжело далась, а последствия еще предстоит узнать. Катя опустилась на постель и сжала голову руками.

— Мне так стыдно. Дай умереть…

— Не дождешься! Пора сделать то, зачем люди приезжают в Лас-Вегас, — решительность голоса оборотня заставила поднять глаза.

— Опять пить и играть в азартные игры? — тошнотворный ком подкатил к горлу — Катя поморщилась.

— Нет. Одевайся!

Она развела руками и огляделась:

— Во что? Остались наручники, лифчик, трусы и туфли…

Варгр остановился, будто налетел на стену, рассеянно обводя взглядом номер.

— Должно быть что-то, — его темные глаза блуждали, изредка, притормаживая. — Непременно… — Он просветлел. Снял пиджак, быстро расстегнул пуговицы белоснежной рубашки и бросил:

— Держи!

Катя нехотя поймала и неуверенно покрутила:

— Мне это одеть?

— Нет, твою мать, постирать! — взорвался Варгр.

— Не ори на меня, — шикнула она, надув губы. — Голова болит. — Встала и, надев, медленно застегнула — непослушные пальцы так и норовили соскользнуть с пуговиц. Злость подкатывала сильнее: — Ты не находишь, что она мне великовата?

— Нормально, — его глаза затягивались похотливой дымкой, кривая улыбка коснулась губ. — Очень сексуально. И выглядит, как платье!

— Ты меня пугаешь…

— Пошли, — он ухватил за руку и потащил к выходу.

— Стой, — уперлась Катя, — мне в таком виде на люди выйти?

— Да! — рыкнул Варгр. — Если я выдерживаю, значит и они переживут, — он дернул сильнее и вновь потащил к двери. Катя, притормаживая, кивнула на стену:

— Дай, хоть туфли одену.

— Нет! — сорвался на крик оборотень. — Только не каблуки!

Катя вывернулась из крепких рук и отступила.

— Больной. Мне что босиком по мотелю ходить? — Варгр в два шага оказался рядом и, подхватив, перебросил через плечо. Катя ахнула и замолотила кулаками по спине: — Пусти, животное. Мне тошно и неудобно.