Из Тьмы (Арка 5)

Действия твари были отдалённо похожи на то, как будто человеку, пытающемуся всмотреться в объект изучения, коим на самом деле является погашенный прожектор, с силой ткнули в лицо внезапно включившемся прибором.

Сложная структура, непосильная для мозга обитателя трёхмерного мира, ослепляюще-ярким калейдоскопом вспыхнула у меня в сознании. Ощущения очень живо напомнили те, что я испытала в первые минуты своего пробуждения, когда отголоски воспоминаний о посмертном существовании меня-Виктора едва не вывихнули мне мозги и не вывернули желудок. Я упала на колени, а потом и вовсе повалилась набок. Находись здесь реальное тело — и не избежать мне длительных рвотных спазмов, но даже без этого пришлось очень нелегко.

Ещё и тварь передо мной не просто стояла, наслаждаясь зрелищем, но и делала нечто крайне для меня опасное. Давление окружающей среды стремительно нарастало, в висках неприятно ломило — и плевать, что я здесь всего лишь проекция сознания! — а в груди чувствовалась сосущая пустота, которая также усиливалась со временем.

Кое-как собравшись, предпринимаю попытку вырваться. Да, если проблему обретшего самосознание тейгу не решить сейчас, в дальнейшем ситуация может ухудшиться ещё сильнее. Но тут стоял вопрос не о решении проблемы, а о том, будет ли это «дальше» вообще.

Неудача!

Меня уже затянуло слишком глубоко, чтобы надеяться вынырнуть единым рывком, да и разом две провальные попытки увидеть/воспринять истинный облик того, с чем пришлось столкнуться, позволили врагу дополнительно опутать меня сетями и перестать сдерживаться, бросив попытки продемонстрировать дружелюбие и желание (очевидно лживое) полюбовно договорится.

— Всё ещё не смирилась со своей участью, пища? — донеслось до ушей сквозь одурь от мельтешащих перед внутренним взором отталкивающих своим чуждым сюрреализмом картин.

А после концентрация одной незадачливой некроманси оказалась нарушена сильным ударом ноги. И надо сказать, ощущения оказались «полностью идентичны натуральным». А потом перед носом и вовсе мелькнуло лезвие клинка, отчего стало совсем не до размышлений. Если не сложилось с познанием, то можно попробовать и просто зарубить наглую вражину.

И снова неудача.

Меня, пребывающую не в лучшей форме, жестоко избили и унизили, нанеся массу болезненных ударов и порезов. Под конец и вовсе отбросили от себя слишком высоким и рискованным для равного боя ударом в грудь. Словно докучливую мелкую собачонку пнули!

Твар-р-рь! Ударила по восприятию и способности мыслить, а теперь куражится над ослабленным врагом! Ненавижу!

Мысли текли медленно и ощущались не совсем трезво. Зато эмоции горели очень ярко, настойчиво пытаясь отбить последние способности к соображению и подбивая броситься на тварину с мечом наперевес. Или даже без меча. Лишь бы разбить, разорвать, растерзать и втоптать в грязь её самодовольную улыбочку!

Остатки здравомыслия шептали: что-то здесь не так... Но нерассуждающая злоба заволокла взор багровым туманом — и я вновь бросилась вперёд, сжимая рукоять Яцуфусы.

…И снова получила лишь боль и унижение. Тварь словно знала наперёд каждый мой ход, действуя не намного быстрее — а порой и напоказ медленнее — и реагировала так, что все мои действия вели к поражению. А ещё, казалось — с полной уверенностью в не совсем адекватном состоянии утверждать было трудно — будто бы мои удары странным образом не дотягивались до цели, даже когда должны были вонзиться в плоть, а вот атаки той стороны всегда и в любых условиях проходили идеально.

Мысли ворочались вяло, тяжело, даже комментарии твари, полные до исступления бесящего презрения и высокомерия, пролетали словно бы мимо сознательной сферы, попадая прямиком в эмоциональную. Однако они — мысли — всё же ворочались. В голове мелькали смутные, неуловимые ассоциации. И на фоне множества мыслей о жестоких расправах и пытках тела и души, что так любезно подкидывало воображение, мелькнула иная, казалось бы, пустая и незначительная:

«Хах, наверное, именно так чувствовали себя вынужденные спарринговать со мной ребята… Разве что их никто не пытался вывести из себя».

И последняя часть неожиданно отрезвила.

Ведь я чуть ли не пену была готова пустить от бушующего внутри бешенства. Чего никогда не бывало. Меня осознанно вводят в неадекватное состояние! Эти жестокие убийства и пытки для отражения, что будут длиться сотни и тысячи лет… Их ведь не я придумываю, они всплывают из памяти. Не моей, демона.

И не убили меня не потому, что не могут! Неприятно признавать, но пользуясь моими проблемами с координацией и способностью нормально соображать, противник… противница… существо неоднократно могло вскрыть одну некроманси, словно повар тщетно трепыхающуюся рыбу.

Нет: демоническому уроду непонятного пола, натянувшему на себя мою личину и укравшему часть моей памяти, требовалась вовсе не победа в бою — который, если смотреть непредвзято, напоминал какой-то фарс.