Из тупика

- Держите его... ради бога! Держите, - говорила Даша. Лев видел только одну причину плохой жизни - в своем же дрессировщике. И когда его взяли сзади за хвост, он напрягся всем телом, готовый сорваться в стремительном прыжке. Вальронд понял, что шутки плохи и теперь надо спасать дрессировщика.

Упершись ногами в барьер, он схватился за хвост двумя руками. Прямо перед ним металось лицо несчастного укротителя, которого лев готов был сожрать на месте.

- Теперь держите крепко, - велела Даша.

- Он в моих руках... не стоит волноваться!

Вальронд дождался, когда дрессировщик скроется, и разжал пальцы. Лев пулей вылетел на середину арены. Шапито наполнился светом, и Даша взялась за свою буденовку:

- Ну вот и доигрались. К нам уже идет милиция...

Милиционер еще издалека нацелился на Вальронда взглядом:

- Товарищ командир, пройдемте... до отделения!

Следом за Вальрондом тронулась и Даша.

- Придумай хоть оправдание, - шепнула она.

- Уже придумал: лев напал на тебя, а я вступился...

Даша простояла на улице, пока Вальронда не выпустили из милиции. По лицу его она поняла все.

- Чист, командир?

- Аки голубь. Обработали. До конца месяца... А ведь еще сегодня утром у меня было полтора миллиона!

- Теперь моя очередь тратиться, - сказала Даша.

- Что ж, начинай теперь ты...

- Но вот беда: у меня давно ничего нет.

Безденежные и молодые, они стояли на снегу. Вдалеке виднелся частокол мачтовых штыков, словно воздетых для боя. Над Соломбалой дымно несло из труб, изгарь доков оседала на льду реки, а здание флотского полуэкипажа приветливо светилось огнями: там ужинали матросы.

Даша застегнула ему воротник шинели, и по тому, как неудачно были пришиты крючки, она догадалась, что здесь не было женской руки, - моряк молод, и женщины у него нету.

- Не будем стоять, командир. Хочешь, пойдем ко мне и будем пить чай...

- Еще бы не хотеть! - подпрыгнул Вальронд. - Если уж признаться по чести, то я только и жду, чтобы меня пригласили...

* * *

Та же улочка Немецкой слободы, заметенные пышным снегом заборы, тишина переулков и скрип снега под ногами. Все тот же старый дом с палисадником, и светятся в глубине двора зеленые абажуры.

- Прошу. - Он пропустил Дашу впереди себя на крыльцо. Даша долго не могла попасть ключом в скважину замка.

- Всегда с ужасом открываю, - говорила она. - Прошу не пугаться, если для начала я займусь домашней уборкой. Удивительный запас энергии у моей дочери...

В комнатах было тепло, так приятно было сложить перчатки перед зеркалом. Навстречу матери выбежала девочка - со словами:

- Мама, ты не ругайся сегодня - я уже все убрала.

- Тем хуже для меня...

А за стеною журчала швейная машинка и бедная швея пела:

Вкупе брак, вкупе гроб,

Вкупе кляч, вкупе смех.

Вкупе жизнь без хвороб,

Непохожая на всех...

Вальронд заметил, что девочка сильно выросла, и нежно провел ладонью по ее льняным волосам.

- Тебя, если не ошибаюсь, раньше называли Клавой?

- Да. Клава!

- Вот видишь, какое у тебя чудесное имя... А как прикажешь называть тебя по батюшке?

- Евгеньевна, - ответила девочка, и Женька Вальронд чуть не отдернул руку от ее головенки, как от огня.

Прищурившись, он стоял, прислонясь к косяку двери, и следил, задумчивый, как Даша накрывает на стол к чаепитию. Потом сказал - громко, со смыслом:

- Это неплохо твоя мама придумала. Твоя мама умница: она умеет предугадывать события в своей жизни заранее... А что, если, Клавочка, ты будешь называться так Клавдия Евгеньевна Вальронд? Скажи, девочка, тебе это нравится?

- Очень, - ответил ребенок.

- Мне тоже нравится. Это неплохо звучит... - И он с удовольствием повторил: - Клавдия Евгеньевна Вальронд! В этом действительно что-то есть... У меня с тобой, Клавочка, будет на эту тему разговор особый.

Лицо Даши оставалось непроницаемым, словно она не понимала всех этих намеков. Поведя рукой над столом, женщина сказала:

- Садись, командир. Что есть - то есть, в магазин не побегу.

Потом, уже после чая, когда стрелка часов подбегала к полуночи, а утомленная дневным разбоем Клавочка крепко спала на диване, румяной щекой на подушке, Даша сказала:

- Я тебя провожу, командир. До набережной.

Вальронд распетушился, - на всю морскую мощь:

- Я не тот мужчина, который позволит женщине провожать себя!

Но Даша уже сунула в пальто браунинг:

- А я не та женщина, которую провожают мужчины...

...Сыпал мягкий снежок. Обоим было очень хорошо. Лысенький Ломоносов, весь в снегу, стоял перед исполкомом, величаво играя на классических цимбалах.

- До чего же мне не нравится этот Ломоносов!

- Он никому не нравится, - ответила Даша. - Но зато классика. Работы Мартоса... Для музея - хорошо, для Архангельска - плохо!

- Мне нравится Ломоносов иной, - сказал Вальронд.

- Какой же?

- Без цимбал. С дубиной в руке он догоняет академика Шумахера, чтобы побольней лупануть немца по хребту.

- Ты очень буйный, командир. Тебя послушаешь, так одни калибры, дюймы, пороха и дубины... Тебя надо пригладить! Чтобы ты стал нежный и каждый вечер играл на цимбалах!..

Наступила пора прощаться - на снегу, на ветру. Даша разглядывала рваный палец своей перчатки и ждала, что он ей скажет...