Из века в век, страны в страну. Весело и грустно

Укажет верную дорогу, как дальше жить народу, знает.

Тогда, как говорится, с богом, я только счастья вам желаю.

Мэр де Блазио

Стучат в мозгу, как лошадь подковой,

проблемы и неприятности.

И понимаешь Козьму Пруткова:

«Нельзя объять необъятное».

Но крутит тебя беспощадное время,

Карусель незаконченных дел.

И словно хирург разрезает темя:

«Не сделал, опять не успел».

Занятость возросшая, все теперь водители.

Автомобиль не роскошь, а необходимость.

Но ездить нелегко в Нью-Йорке приходится,

На нас, как на волков, полиция охотится.

Волков окружение с красными флажками,

Камеры слежения смотрят за нами.

Шлют нам активно грабители тихие

Беспрерывно тикеты, тикеты, тикеты.

Дороги разрезали, как параллели, глобусы.

«Для велосипедов», «Только для автобусов».

Гонят водителей, как зверей в облаве:

«Здесь только налево», «Здесь только направо».

Всё больше запрещается. Знаки новые вешают.

Скорость разрешается в стране наименьшая.

Какая же холера виновна в безобразии?

А всё работа мэра, Билла де Блазио.

Говорит, что меры для нашей безопасности,

Если ему верите, то напрасно.

Аварий количество не сократили.

Зато зарплату прибавили Биллу.

За штрафы немереные зарплата растёт

У мэра примерно на тридцать тысяч в год.

Это, конечно, всё суета, но есть у меня одна мечта:

Хоть бы кто-нибудь при оказии морду набил мэру де Блазио.

Марк Треугер

Член горсовета Бруклина Марк Треугер проголосовал за уменьшение бюджета нью-йоркской полиции на 1 миллиард долларов. Это в то время, когда полиция и так не справляется с задачами защиты населения от распоясавшихся подонков.

Далеко пойдёт. У него есть все качества современного лидера-демократа: беспринципность, демагогия, готовность на всё ради своего продвижения. Как бы узнать, кто ещё из политиков проголосовал за снижение бюджета полиции и за снос памятников в Нью-Йорке, чтобы избиратели знали, за кого голосовать на выборах.

Карьера у него типична: влиянье в обществе учтя

К престижной партии цинично приникнул, как к груди дитя.

Побыв политиком немного, стремленьем властвовать томим,

Предательством открыл дорогу на политический олимп.

Шахматы правителей

Имеющие власть, и длилось так веками,

Оружие и золото держа в руке,

Себя ведущими считали игроками

На всепланетной шахматной доске.

Но мир не шахматы, живые здесь фигуры.

У каждой есть свои мечты, сознание и боль.

Свои потребности, желание, культура.

Возможность поменять назначенную роль.

За каждой жертвой разрушения и муки,

И кровь замученных по прихоти царей,

И детские в мольбе протянутые руки,

Людское горе, слёзы матерей.

Среди погибших Дарвины, Ньютоны.

Могли бы много сделать жертвы эти:

Лечить людей, природы открывать законы,

Жизнь улучшать, добро нести планете.

На мировой доске кто он, не каждый знает,

Но человека заставлять нельзя

Собою жертвовать, чтоб подлая и злая

Вдруг пешка где-то превратилася в ферзя.

Со сменой короля не кончится игра.

Приходит новый вождь, правитель и герой.

Но часто правила игры менять пора.

«Король от нас ушёл. Да здравствует король!»

Правитель, случаем поставленный над нами,

Избранник наш, но он не бог, лишь временный игрок.

Служить народу должен он делами

В назначенный ему народом срок.

Он должен всё пройти: огонь и воду.

Не может быть он злобен, жаден или груб.

А вот амбиции его не для народа.

И должен выше быть он славы медных труб.

Майами

Сверкает солнце как алмаз, и океан смеётся.

Кто здесь бывал хотя бы раз, не раз ещё вернётся.

Как феи, мотыльки кружат, цветы благоухают,

На пляжах жители лежат и в рощах отдыхают.

Здесь солнце светит круглый год, шикарные отели,

Здесь пальма южная растёт и северные ели,

Туристов ждут аэропорт, прохлада ресторана,

Бассейн и яхта, клуб и корт и солнечные ванны.

Здесь всяк найдёт мечту свою. Кто был в Майами – был в раю.

Не раз на севере под ветром и дождём

Вдруг вспомнится тенистая поляна,

И жёлтый пляж, и нежный шёпот волн,

И изумрудное дыханье океана.

Моя бабушка

Моя бабушка – член Спiлки Письменникiв Украины, погибла в урочище Бабий яр в 1941 году, литературное наследие не сохранилось.

Живой я её не знал, но часто вижу картину:

Гонят людей в Бабий яр, как на убой скотину.

Мрачно колонна движется, собак неистовый лай.

Сквозь сжатые губы слышится родным, далёким «прощай».

Прижимают детишек своих. Всю любовь им отдать не успели.

Лишь жизнь им продлят на миг, закрыв своим простреленным телом.

Навстречу граду свинца, опустив беспомощно руки,

Шагала мать моего отца, не дожившая до внуков.

Женщина шлa впереди, неся на руках ребёнка.

Бабушка прижимала к груди полученную похоронку.

Но сына смерть миновала. Вернулся с войны герой.

Об этом она не узнала, в кровавый падая ров.

И долго слышались стоны пулями не добитых.

И жадно глядели вороны на трупы, землею покрытых.

Не должны быть забыты кровавые преступления,

Погибшие в генах убитых неродившиеся гении.

Помянут в молитвах длинных грядущие поколения

Жертв миллионы невинных, замученных и расстрелянных.

Но зло позабыто далёкое, и снова мы видим колонны