Из ворон в страусы и обратно

– Ты спятила? Ведь сопрут!

– Не успеют.

– Ну, конечно! Давай быстро вниз, я сейчас – только плиту выключу. – Вадим мягко, но настойчиво втолкнул Нилку в лифт и нажал на кнопку первого этажа.

Оказавшись внизу, Нилка испытала чувство человека, от которого технично избавились. Это было даже не чувство, а намек, предчувствие, но оно оказалось навязчивым и преследовало Нилку, пока они вместе с Вадимом не поднялись обратно.

Оказавшись дома, Нилка потянула носом: слабый, едва уловимый аромат каких-то легких женских духов витал по квартире.

Опередив Вадима, Нилка в два прыжка оказалась в комнате и замерла с открытым ртом. Ей понадобились все силы, чтобы не упасть от удивления.

Стол был сервирован на две персоны обожаемым Нилкой керамическим сервизом – в глаза бросались яркие синие пятна тарелок на белой скатерти.

В центре композиции возвышался обернутый в рогожу и подпоясанный бечевкой горшок с лиловым гиацинтом – вот он, виновник, ввергший Нилку в заблуждение. С духами она поторопилась, но все остальное…

Обескураженная Нилка обернула лицо к Вадиму:

– Кому это все?

– Для тебя, – перевирая мотив, запел Вадим, – для тебя, для тебя самым лучшим мне хочется быть.

Ревность, коброй дремавшая на сердце после разговора с Томкой, подняла голову и угрожающе шевельнула хвостом.

– Не ври, ты не знал, что я приеду! – сжала кулачки Нилка, отступила и неожиданно для себя разрыдалась от злости. Да за кого он ее принимает, трепло несчастное?

Благодушное настроение Вадима испарилось.

– Прекрати истерику. Я позвонил в агентство, и мне сказали, что ты взяла билет.

– Они не знали, что я заеду домой!

– Тоже мне, бином Ньютона. Тебя нетрудно просчитать!

Нилка ощутила под ногами бездну: они ссорятся, и виновата в этом она. Какая разница, откуда Вадим узнал, что она приедет? Может, это сердце-вещун ему подсказало? Скорее всего, именно сердце – до Лондонской недели есть время, и ничего удивительного, что она в последнюю минуту решила на эти несколько дней прилететь домой.

Никакие аргументы не действовали, слезы не останавливались.

– Сейчас, сейчас, я больше не буду, – испуганно бормотала Нила, – я уже успокоилась.

Размазывая по щекам потоки, с виноватым видом потянулась к Вадиму, он принял ее в объятия, и Нилка успокоенно затихла.

От плеч Вадима, от его губ, рук, голоса, от запаха кожи в груди у Нилки разрасталась нежность.

– Я так соскучилась, – прошептала она и потерлась о Вадима мокрой щекой.

– Ты пока сходи в душ, рева-корова, а я посмотрю, что там с мясом. – Вадим хлопнул зареванную любовницу пониже спины и подтолкнул к ванной.

– Корова?! – пришла в неописуемый ужас Нилка.

– Черт возьми! Ну, что ты на самом деле как маленькая, – поморщился Вадим, – это же чисто фигура речи. Ты у меня газель.

В Нилкиных ресницах еще блестели слезы, но она улыбнулась счастливой улыбкой, коротко кивнула и поскакала в душ.

В ванной, сняв заколку, тряхнула головой и запустила пальцы в волосы. Как же она устала за четырнадцать часов в «Боинге» и как же хорошо дома!

Вообще с волосами что-то нужно делать, вид у них неважный. Тусклые, с посеченными кончиками. Нилка еще раз встряхнула головой.

В это мгновение взгляд ее зацепился за какой-то предмет на полке и остановился.

Рядом с туалетной водой Вадима, его станком и кремом для бритья нагло устроилась чужая заколка для волос – «банан»…

«Нет», – взметнулось в оглушенном сознании. «Да», – говорила заколка.

Стены покачнулись, Нилка поднесла ладонь ко рту и зажала вопль. Только не это!

Смотреть было не так страшно, как думать. Нилка готова была рассматривать заколку сколько угодно долго, лишь бы одна страшнее другой мысли табуном не ломились в голову. А они ломились. Безжалостные и откровенные. Убийственно безжалостные, дьявольски откровенные и красочные.

«Ты дала себе слово заранее все простить Вадиму, все семь смертных грехов, и прелюбодеяние в том числе, – напомнила она себе. – Вот и представился случай. Давай, тренируй волю».

Нилка всмотрелась в свое отражение – перед ней стоял другой человек. Мышцы поехали вниз, уголки рта страдальчески опустились, веки отяжелели.

Неужели она не справится?

Нет, одна не справится. Только вдвоем. А лучше – втроем.

Нам нужен ребенок, ясно осознала Нилка, и несчастное выражение сменилось решительным, морщинка между бровями спряталась, лицо разгладилось, в глазах появился лихорадочный блеск.

Никакой хандры, никакого отчаяния, улыбка, как на подиуме, и легкая походка. Она – лучшая в этом городе. Она, и только она достойна Вадима. Между ними не проползет никакая змея-разлучница.