Из ворон в страусы и обратно

…Вадима она увидела сразу.

Сухими глазами смотрела, как он упругим шагом движется от фэшн-центра, срезая путь, перепрыгивает через зеркальные лужи, в которых отражалось кроваво-красное заходящее солнце.

Сейчас он подойдет, и все окажется не так страшно.

Справки – это конек Вадима. Он все уладит, недоразумение (какой-то килограмм не может быть ничем, кроме недоразумения!) разъяснится, и уже завтра она покажется на подиуме в нарядах от Мерседес.

В облике Вадима что-то было не так – Нилка не сразу поняла что. Сигарета!

Помешанный на здоровом образе жизни, Вадим курил.

Пред разговором с нею? Не может быть…

Не отрываясь, Нилка смотрела на дымящуюся в пальцах Валежанина сигарету и явственно слышала внутренний голос: «Это ваша последняя встреча».

Нилкин усталый организм еще пытался спрятаться за хрупкую веру в порядочность Вадима, но сигарета все портила.

Невозможно объяснить как, но Нилке удалось подслушать мысли Валежанина почти дословно – именно это он и произнес:

– Надеюсь, это наша последняя встреча. Вот твой билет, самолет через два часа. Да, – сделав затяжку, добавил бывший Нилкин агент, бывший любовник, бывший поводырь, – вещи из квартиры забери сразу. Постарайся ничего не забыть.

В безжизненных Нилкиных руках оказался бланк авиабилета, и Вадим удалился неспешным шагом, унося с собой слабый запах сигаретного дыма и все лучшее, что было в ее жизни.

Уничтоженная Нилка внезапно с ужасом осознала: ничего нельзя изменить.

Ее не будет на подиуме сегодня, не будет завтра – не будет уже никогда. Ослабленное диетами и разбитой любовью, бедное Нилкино сердце сжалось при мысли, что дефилировать в божественных нарядах Мерседес будет кто-то другой.

Шоу закончилось – вот что она осознала.

Душу прожгла обида.

В полном отупении Нилка провожала непреклонную валежаниновскую спину в идеально сидящем пиджаке, пока ее не заслонили другие, не такие непреклонные, не такие бескомпромиссные спины.

Сколько времени она просидела на Соборной площади, ставшей свидетелем последнего свидания с любимым и заката модельной карьеры, Нилка не помнила.

Время остановилось.

Где-то совсем близко транслировали показ, саундтреки сменяли друг друга, а разрисованная под арлекина Нилка чувствовала себя сломанной куклой, выпотрошенной тушкой, продуктом таксидермиста – чем угодно, только не двадцатилетней женщиной.

Бывшая модель номер сто двадцать семь агентства Look, бывшая возлюбленная скаута и букера Валежанина, Неонила Кива так бы и продолжала сидеть на бордюре перед Дуомским собором, мрачным и грандиозным, как предупреждение о возмездии, если бы ее не нашел Рене Дюбрэ.