Из воспоминаний

Мне он несколько раз рассказывал, как можно «раскрыть» осведомителя или установить, следит ли за тобой тайная полиция и каким образом. Он даже проиллюстрировал на примере одной женщины, по каким признакам он может точно сказать, что она является осведомительницей КГБ. Маклэйн не мог, конечно, стать советским диссидентом, но он не хотел делать в СССР какой-либо тайной карьеры. Он предпочитал быть скромным научным работником. Еще в пятидесятые годы у Маклэйна было много знакомых, главным образом среди актива журнала «Международная жизнь». В центре этого кружка стоял Григорий Беспалов, который занимал в прошлом высокие посты и теперь помогал устроиться в московской жизни многим людям, в том числе и некоторым работникам Коминтерна, вернувшимся после заключения из сталинских лагерей. Маклэйн был в этой среде своим человеком, и ему полностью доверяли.

В шестидесятые годы круг его знакомых значительно сократился. С одними людьми он прерывал отношения, другие уходили в лучший мир. В семидесятые годы число знакомых Маклэйна еще более сократилось. У него была дача в дачном поселке МИДа недалеко от Москвы. С весны и до поздней осени он проводил здесь время, обрабатывая небольшой собственный сад, цветник и огород – любимое занятие англичан. Часто здесь гостила дочь Дональда, ее тоже звали Мелинда. Особенно любил Дональд маленькую внучку, которая оставалась на даче иногда на все лето.

Постепенно, однако, семья Дональда Маклэйна стала распадаться. Сначала уехал в Англию его старший сын Ферчи, получивший в СССР специальность математика. Позднее он приезжал один или два раза, чтобы навестить отца. Уехала к матери жена Дональда. В США вместе со вторым мужем уехала дочь Дональда, и он особенно сильно переживал расставание с внучкой. Последним уехал младший сын, который также стал математиком, – Дональд-младший. Маклэйн остался в полном одиночестве. Когда он узнал о своей тяжелой болезни, то замкнулся в себе и практически перестал встречаться даже с самыми близкими друзьями. В течение нескольких последних лет я не видел его и не беседовал с ним, а о его смерти узнал только из газеты «Известия».

Маклэйн прожил в СССР немногим более тридцати лет, и это был как раз тот срок, который он должен был бы провести в одиночном заключении в какой-нибудь английской тюрьме. Он был одержим в молодости идеями социальной справедливости и не изменил им и в более позднее время, но судьба приготовила ему слишком тяжелые испытания, далеко не все из которых ему удалось выдержать. Но в этом была скорее его беда, чем вина, ибо он жил в слишком сложное время и оказался в чрезвычайно сложных условиях. Вероятно, разные люди могут извлечь из его трагического опыта разные уроки. В своей квартире над дверью Дональд Маклэйн повесил большой плакат, который он сам нарисовал. Крупными буквами здесь было написано: «Оппортунистам, нечестным людям и антисемитам в этой квартире делать нечего». Странная надпись для человека, который был одним из крупнейших советских разведчиков и имел немалый чин в нашей разведке как агент КГБ. Но вполне естественная надпись для того человека, которого мы знали просто как Дональда Маклэйна, советского гражданина шотландского происхождения.

...

1984

Рой Медведев Советские диссиденты сегодня и тридцать лет назад

Движение диссидентов шестидесятых годов, – а я могу считать себя одним из его участников, – привлекало тридцать лет назад немалое внимание широких кругов советской интеллигенции и еще большее внимание за границей. Из документов, опубликованных в последние годы, я с некоторым удивлением узнал, сколь часто и на сколь высоком уровне обсуждалось судьба, деятельность и материалы диссидентского движения в целом и его отдельных представителей. Не только органы КГБ были включены в решение проблем, связанных с выступлениями А. Сахарова, А. Солженицына, П. Григоренко, А. Амальрика, П. Якира, В. Буковского, А. Гинзбурга, Ж. Медведева, А. Зиновьева, А. Щаранского и многих других. Судьба этих людей многократно обсуждалась на заседаниях Политбюро и Секретариата ЦК КПСС, была предметом дипломатической переписки и переписки между органами власти в Москве и на местах.

Сегодня многие из эпизодов этой нелегкой борьбы за права человека и за истину забыты, многие имена, известные в 60—70-е годы далеко за пределами Советского Союза, ничего не говорят новому поколению политологов, журналистов, общественных деятелей России. Литературно-художественный и общественно-политический журнал «Знамя» провел заочный «круглый стол», посвященный десятилетней годовщине освобождения из лагерей и ссылок сотен политических заключенных, узников совести. Сама дата этого освобождения – 1987-й год – оказалась забытой.