Из воспоминаний

Для Дональда Маклэйна перелом в сознании наступил после начала гражданской войны в Испании. В аристократическом Кембридже было тогда несколько левых организаций и даже ячейка коммунистической партии. Молодой Дональд выразил желание вступить в Коммунистическую партию Великобритании. Его просили подождать. Через некоторое время с ним встретился «некто» из Коминтерна. «Вы сможете принести больше пользы коммунистическому движению и Советскому Союзу, – сказал “некто” Дональду, – если не вступите в партию, а будете служить нам тайно. Вам лучше продолжать делать карьеру именно так, как это принято в вашем кругу». Дональд согласился с этими доводами. В своем обществе он был «инакомыслящим», «диссидентом», даже «отщепенцем», если применять советскую терминологию. Однако английское общество весьма терпимо к инакомыслию. Но теперь Дональд стал шпионом, советским разведчиком, а этого английское общество, как, впрочем, и всякое другое, простить не могло. Правда, он не был подкуплен. Все, что он делал, он делал по убеждению. За работу в разведке он не получил никогда ни одной копейки и ни одного цента. Но это не могло служить оправданием для английского суда.

Вначале карьера Дональда складывалась более чем успешно. Он открыто отошел от коммунистов, «образумился» и стал работать в Министерстве иностранных дел. В годы Второй мировой войны он входил в Англо-американский атомный комитет, и благодаря ему и Киму Филби в СССР знали если не о технических деталях, то о сроках и темпах создания Западом атомного оружия. Именно поэтому, вероятно, сообщение президента США Трумэна о существовании у Америки атомной бомбы не произвело на Сталина во время Потсдамской конференции никакого впечатления, что так удивило Трумэна.

Разумеется, мне было интересно познакомиться с таким человеком и выслушать его мнение о моей рукописи. Вскоре я отвез ее на квартиру Дональда Маклэйна. По советским стандартам это была большая и хорошая квартира недалеко от Киевского вокзала. Через месяц я снова был у него. Моя работа понравилась Дональду и мы довольно долго беседовали. Конечно, Маклэйн узнал из прочитанной им рукописи немало таких фактов, о которых он раньше не имел представления. Но главное состояло в концепции книги. Я критиковал Сталина и анализировал его преступления, но не отрицал ценности социализма и коммунистического движения в целом. Это отвечало взглядам самого Маклэйна.

Когда он, предупрежденный Кимом Филби о грозящей ему опасности, бежал в СССР в 1961 году то убедился, конечно, что реальный советский социализм это совсем не то, что представлялось ему когда-то, в середине тридцатых годов. Маклэйн вначале жил в городе Куйбышеве. Это были последние годы страшной сталинской тирании. За заслуги перед СССР Маклэйн был награжден орденом Красного Знамени. Однако было вполне возможно, если бы советские карательные органы получили приказ о расстреле потерпевшего неудачу разведчика. Еще в тридцатые годы по приказу Сталина были вызваны в Москву и физически уничтожены десятки советских разведчиков, работников Коминтерна и дипломатов. В меньших масштабах эти расправы продолжались и позже. Совсем незадолго перед появлением Маклэйна в СССР был вызван в Москву и арестован Эрнст Генри – С. Н. Ростовский (я не знаю, под каким именем он работал в Германии и в Лондоне). Но, все более и более разочаровываясь в облике советского социализма, Маклэйн не хотел порывать с идеями социализма и коммунизма вообще. Он не хотел принимать идеи и ценности капитализма. Он не жалел о прошлом и не раскаивался в том, что работал на советскую разведку.

С тех пор мы встречались с Маклэйном несколько раз. Он предлагал мне помощь при переводах некоторых английских текстов, показывал книги из своей библиотеки, обещал помогать в изучении английского языка. Ему хотелось прочесть и некоторое другие рукописи, которые в то время ходили по рукам в Москве – это было время расцвета Самиздата. Маклэйн никогда не рассказывал ни о деталях, ни о технике своей работы разведчика. Только иногда он говорил о некоторых исторических событиях, в которых, как я мог понять, ему пришлось участвовать, – разумеется, специфическим образом.

Известно, что летом 1950 года вооруженные силы Северной Кореи, начав наступление на юг, быстро разбили войска Южной Кореи и заняли около 90 % южнокорейской территории, зажав войска Ли Сынмана в районе Пусана. Неожиданно по приказу президента Трумэна в районе Инчхона в глубоком тылу действующих армий высадился пятидесятитысячный американский десант. Уже через день с пусанского плацдарма перешла в наступление 8-я американская армия. Войска Ким Ир-Сена оказались отрезанными от севера Кореи и разбиты, а американо-корейские части вместе с подразделениями некоторых других стран-союзников США двинулись на север к корейско-китайской границе. Казалось, что дни Корейской Народно-демократической республики сочтены. Сталин настаивал на вмешательстве Китая. Но Мао Цзедун колебался.