Из-за девченки

— Кто сегодня дежурный?!

— Мы! — Братья Карамазовы с неохотой прервали углубленное изучение очередного выпуска «футбола-Хоккея».— А что?

— Они еще спрашивают! — в притворной истерике забился Колюня.— По моей парте ползает муха! Уберите ее, уберите!..

— Больной,— сделали Братья общее заключение и, продолжая подведение итогов футбольной недели, забубнили, как молитву: — «Кайрат» выиграл у «Пахтакора», московское «Торпедо» у минского «Динамо», «Арарат» проиграл «Шахтеру»…

У всех свои заботы, свои интересы.

— Люди! Кто еще не сдал мне фотокарточки на комсомольский билет — сда-вай-те! — заклинала Оля Самохвалова.— Малышева! — окликнула она новенькую— та нескольким девочкам класса что-то рассказывала.— Когда принесешь?

— Завтра!..

— Последняя муха сезона! Яркий представитель класса насекомых! — самого себя забавляя, устроил аукцион Колюня.— Сто рублей! Кто даст больше? Сто рублей — раз, сто рублей — два...

— ....и еще в этой книжке есть раздел про Венеру Милосскую как идеал женской красоты,— делилась впечатлениями о прочитанном Малышева.— Девчонки, ни в жизнь бы не поверила, что это про нее! Но я же своими глазами читала!..

— Ну, Катя!— Света Зарецкая от нетерпения даже топнула.— У тебя одни междометия. А конкретно? Какой у нее был рост?

— Сейчас вспомню. Метр шестьдесят... с чем-то...

— Такая коротышка?! — не поверила ей высоченная староста класса Наташа Спринсян.— У меня уже сейчас метр семьдесят семь...

— Сто рублей — десять!

Эмму Гречкосей, толстушку и сластену, волновал другой параметр красоты Венеры.

— В талии у нее было шестьдесят шесть,— сообщила ей Катя.

— Ура! — возликовала Эмма.— У меня пока меньше!..

— Ничего,— осадила ее Света Зарецкая,— скоро догонишь и пере...

Тут Света издала пронзительный вопль и застыла с видом, будто ей за ворот бросили голого гада. На самом деле брошена была полудохлая муха.

...Черт знает что! Девчонки превратились в злющих ведьм. Чокнутая Зарецкая из-за мухи кинулась на него, вцепилась в волосы и заставила кланяться ей в ножки десять раз и столько же — извиняться. Три раза он вполне чистосердечно попросил прощения. А чокнутая продолжала вместе с волосами выдирать у него мозги и приговаривать: «Извиняйся и изменяйся!» Спринсян и Гречкосей активно помогали ей. Одна Малышева сообразила, что это жуть как больно, и прекратила пытку...

Разочарованный в жизни и в людях, с горящей от таски головой, он сел рядом с Валерием Коробкиным. Будущий астрофизик всухомятку ел бутерброд с вареной колбасой и листал какую-то книгу впечатляющей толщины. На его половине парты, отделенной от другой прочерком красного карандаша (дело рук Валерия), лежали клеммы, моточки проволоки тонкого сечения, конденсаторы, похожие на значки, и прочее. Один конденсатор, самый красивый, Колюня тут же без спроса прицепил к своей груди.

— К-когда я ем, я глух и нем? — деловито спросил он Коробкина.

Но ответа не получил. Тогда он съел у него бутерброд с сыром. Валерий, сглотнув слюну, продолжал листать книгу.

— История техники! Том первый!..— забрал у него книгу Колюня и заахал: — Какую литературу читает человек! Того и гляди изобретет колесо, а если поднатужится, то и велосипед...

— Ты подошел, чтобы это сказать? — сурово спросил Валерий.

— Шуток не понимаешь.

— Глупых — не понимаю…

— Т-ты тоже не всегда афоризмами выражаешься. «Морду набью»,— напомнил ему Колюня про первосентябрьскую линейку. Красным карандашом подправил кое-где стершуюся линию раздела парты.— Но я нe злопамятный... Сбежим с последнего?

— С труда?— глянул в расписание Валерий.— Не могу. Надо одну детальку для оси склонения выточить.

— А после уроков что делаешь? — не отступал Колюня.

— Домой пойду,

— Жаль. У меня есть идея: в киношку сходить...

— Сегодня?

— На шестнадцать. В Дом культуры.

— Не могу. В это время придет машина. С матерью баки грузить будем. А что за фильм?..

— Лучше спроси, кто с нами пойдет! — Колюня придвинулся к нему поближе и шепнул на ухо: — Твоя соседка!

— Без меня! — тотчас отпрянул и стал еще суровее Валерий.

— Ну, Коробок!

— Я же сказал: не могу. Баки грузить будем...

— Один раз в жизни о чем-то попросил! — тихо и с отчаянием простонал Колюня.

— Ладно,— уступил Валерий.— Но с одним условием: ты мне продашь трубу. Тебе она все равно не нужна.

— Договорились! — Колюня признательно сжал его руку.

— Всю сумму не могу сразу. Отдам частями.

— О чем разговор?!— засмеялся Колюня.— И чтобы ты не передумал, держи, паря, все три билета. Встречаемся у входа!..

Он так увлекся переговорами с Коробкиным, что не заметил, как в класс со стопкой тетрадей вошла высокая, прямая, как штык, Наталья Георгиевна. Она с нарочито покорным видом ждала, когда Рублев заметит ее присутствие.

— Я могу начинать урок? — вежливо осведомилась она у него.

— Ага...— И Колюня прытко побежал на свое место.

Корова в разрезе