Из Забайкалья с приветом

– Смелков, ты умеешь писать плакатным пером? – спросил меня Хотабин. Я мог бы ответить, что способен даже нарисовать плакатным пером их с подполковником совместный портрет в обнимку, хотя в жизни такое себе трудно представить. Но, не успел ответить ничего.

– М-м-м! – подполковник раздраженно замычал. – Раньше надо было выяснять! – буркнул.

– Когда же раньше, товарищ подполковник? – робко возразил старлей. – Его же Бохан сразу забрал.

– Забрал! – передразнил капризный малыш с седыми висками и не по росту большими звездами на погонах. – У вас ракетный комплекс скоро из-под носа заберут, не то, что бойца, а вы и не пикнете!.. Садись! – приказал мне. Лично приставил стул к столу рядом с собой. Достал с полки баночку туши, перья, ручку. – Пиши.

Я понял, настал час выбора! Можно сейчас поставить кляксу, как Буратино на уроке у Мальвины, да и отшить подполковника с его запросами. Отправиться затем в казарму, чтобы служить, как все. Стоять на тумбочке дневальным, заступать в наряд по столовой, ходить в караул. Насчет стройбата старший лейтенант Хотабин шутил, конечно. Однако подумал, что уйти в народ всегда успею. Все же, быть постоянно на людях утомительно для меня – человека, который иногда желает уединения, а порой и просто никого видеть не хочет. У взвода же ПВО имеется такая роскошь – собственное помещение!

Я решительно вставил в ручку-держатель плакатное перо, обмакнул аккуратно в тушь. И вывел:

«Я умею писать плакатным пером, товарищ подполковник!»

Скосил на него глаза и увидел, как у подполкана на лице расцветает улыбка превосходства в отношении старшего лейтенанта:

– Вот видишь, Хотабин! Умеет он писать плакатным пером!

Я не стал цитировать Кота Матроскина, что еще вышивать могу и на машинке тоже. Всем должно было сделаться очевидным, насколько быстро подполковник умеет раскрывать таланты, в то время как остальные ни мычат, ни телятся! Вдающийся психолог поднялся из-за стола:

– Я – к командиру бригады.

Хоть подполковник прямо этого не сказал, но, по-видимому, я успешно прошел испытания, и принят в элиту элит – взвод начальника противовоздушной обороны. И с этим самым начальником, судя по всему, только что лично познакомился.

Едва подполковник вышел, – Хотабин даже сказать ничего не успел, хотя, похоже, хотел, – дверь вновь отворилась. Не я один, вероятно, подумал, что наш требовательный начальник ПВО чего-нибудь забыл, но нет. Вошел другой офицер. Высоченный капитан. Слегка пригнулся даже, шагая в дверной проем, чтобы шапка не слетела. Будто в деревенскую избу входил, а не в современный кабинет. Карие глаза полуприкрыты веками, как на иконах у святых, уши смешно оттопырены, нос длинный. Будто принюхивается все время, чем пахнет?

– Здорово, – сказал простецки Хотабину, протягивая руку. – А чего Шмоляр здесь? Он же на учениях с дивизионом должен быть? Недоволен чем-то. Иди, говорит, там тебе все объяснят.

– Когда он был доволен? – усмехнулся Хотабин. – Чепе у нас… – Он поведал капитану про сгоревшую столярную мастерскую и погибшего солдата. – Теперь задолбают, – подвел итог своему рассказу. Капитан, однако, не согласился:

– Причем здесь мы? Если бы столярка на территории части находилась, другое дело. А так… Там начальник гражданский. Мы-то что? Людей только дали.

Я оценил, как быстро капитан разобрал суть. «Хорошо соображает, – подумал. – А Хотабин слегка медлителен. Хотя, с виду тоже человек думающий. Кажется, переживает из-за укора подполковника. Обидчив на критику».

В подтверждение моих мыслей, Хотабин принялся капитану жаловаться, как Шмоляр выговорил ему за то, что не успел расспросить вновь прибывшего сержанта, то есть меня. А когда бы он успел, когда меня Бохан забрал?! Как он мог отказать Бохану, если ситуация такая?..

Я понял, Хотабин такой человеческий тип, которому непременно требуется выговориться, если что-то его задело, иначе жить невозможно.

– Из учебки связи? – заинтересовался мной капитан. – Понятно. А на гражданке учился где? – удивительно, но он первый этим поинтересовался.

– Горьковский политех окончил, мехфак.

– С высшим образованием? Молодец. Полтора года служить? А почему не офицером?

– У нас военной кафедры не было.

– Ну что же, главное карты товарищу подполковнику хорошо подписывай! – повеселел капитан. – Не огорчай начальство. На зимних квартирах лучше, чем в поле, в палатках мерзнуть!

Я не стал говорить, что не против немного и померзнуть. Иначе просто откосил бы от армии, поскольку городская квартира все равно теплее, чем местная «зимняя», то есть казарма. Кивнул капитану с таким видом, мол, понял, как мне повезло. Удачное место обрыбилось. Готов ценить и все такое.

– Ермачев! Объясни ему, что делать на дежурстве, – велел капитан сержанту-радисту, сам же стал тихонько говорить о чем-то с Хотабиным.

– Принимаешь радиограммы, – Ермачев показал на приемник, – записываешь, – подвинул лежащий на столе гроссбух, – докладываешь дежурному офицеру. Частота такая… – Он дотронулся до колесика – ручки на приемнике…