Из загранкомандировки не возвратился

— Хорошо, Олег, — согласился Джон. — Мне Добротвор понравился, больше того — сегодня он нравится мне еще больше.

— Уж не после этой ли истории? — не утерпел я съязвить.

Джон Микитюк вскинул руку.

— Не торопитесь, прошу вас, с выводами. Когда узнаете, в чем тут дело, вы не станете осуждать его, даже… даже узнав, что он, возможно, специально, то есть сознательно взял в поездку эти лекарства.

«Так, значит, я был прав, решив, что Виктор меня жестоко обманул?» — Лед обиды сковал сердце: так бывало со мной всегда, когда доводилось разочаровываться в человеке, которого любил.

— Виктор — честный человек. К моему глубокому огорчению, я узнал об этой операции слишком поздно, когда уже невозможно было предупредить Виктора об опасности. Хотя, скажу без обиняков, не все ясно и мне самому, но всех, кто приложил руку к этой истории, кажись, удалось вычислить…

— Джон, вы опять говорите загадками!

— Но и вы, Олег, потерпите немного, самую малость и выслушайте мои объяснения! — Микитюк вернул должок.

— Ладно. Без спешки и факты. Голые факты.

— По рукам. Так вы и впрямь отказываетесь что-либо выпить?

— Даже кока-колу и ту не хочу.

— Кока-колу я вообще не пью, потому что в ней содержится наркотик. Да, да, кокаин, если вам это не известно. У меня действительно пересохло в горле. Эй! — Джон негромко, но как-то властно, уверенно окликнул официанта в белых брюках. — «Сэвэн ап», два. — Официант чуть ли не стремглав кинулся выполнять заказ, возвратился мигом с запотевшими баночками тонизирующего напитка и высокими бокалами. — Еще чего нужно, Джон? — поинтересовался он подобострастно.

— О’кей! — поблагодарил Джон Микитюк, и официант неохотно попятился, буквально пожирая глазами моего собеседника.

— Не удивляйтесь, меня здесь каждая собака знает. Чемпионы — они всегда на виду. — Он усмехнулся, но без тщеславия, а пожалуй, даже с грустинкой.

— Итак, к делу…

— В прошлом году в Москве, на Кубке Дружбы, к Виктору подошел канадский боксер — имя его я пока называть не стану, поскольку не выяснил еще до конца мотивы его поступка, а это может стать решающим фактором, — и передал привет от меня. Маленькая деталь: я его об этом не просил… Виктор оказал парню внимание: покатал по Москве, в Третьяковскую галерею сводил — правда, нашему такая честь была ни к чему, он в своей жизни ни разу не переступил порог музея. Словом, они сблизились, вы знаете, в спортивном мире — в любительском, конечно, я ведь только в 26 лет после победы на чемпионате мира перешел в профессионалы — люди сходятся запросто. Когда они расставались, парень должен был попросить Виктора привезти ему лекарство для тяжелобольной матери. У нас оно стоит очень дорого. И это действительно так, а ему, студенту, приходится считать каждый цент. Он указал и необходимое количество упаковок для курса лечения… Умолчал лишь о самом важном — эфедрин в Канаде относится к запрещенным наркотическим средствам и за провоз его можно угодить в тюрьму.

— Конечно же, никакой больной матери у парня нет, и Виктор угодил в самую примитивную ловушку, не так ли?

— Нет, не так. Мать действительно очень больной человек и ей позарез нужны лекарства. Тут он был правдив, и это обстоятельство, видимо, позволило ему изложить свою просьбу с максимальной убедительностью…

— Так где ж этот парень? Почему он не заявил, что лекарства были предназначены ему и никому другому, что Виктор Добротвор никакой не контрабандист наркотиками, а просто человек, взявшийся помочь другому в беде?

— Вот в том-то и загвоздка: парень пропал в тот же вечер. Исчез, растворился, испарился — подберите любое другое слово и вы будете правы. Он действительно не оставил никаких следов! Всю эту подноготную мне поведала его девушка, Мэри… Мы когда-то встречались с ней… но бокс для меня был важнее… Так она, во всяком случае, решила. Парень оказался, видать, покладистее и, полюбив, намеревался жениться… Но это уже второстепенные детали…

— И никто, кроме этого парня, не может засвидетельствовать эту историю?

— Никто. Если ее расскажу я, меня сочтут за сумасшедшего, в лучшем случае. Виктору подобное заявление тоже не поможет. Кстати, он не поверит и мне…

— Почему?

— Я звонил к нему, предлагал встретиться… Он бросил трубку. Когда же я, набрав вторично номер его телефона, хотел объясниться, он вот что сказал: «Я никого из вас видеть не желаю. С подонками не вожусь…» Вот так я стал подонком в глазах Добротвора. Мне ничего другого не оставалось, как встретиться с вами, Олег, и исповедаться в надежде, что вы как-нибудь передадите мои слова Виктору.

— Не густо, и в то же время — много. По крайней мере для меня все это очень важно. Спасибо вам, Джон…

— Возможно, мне удастся кое-что выудить в ближайшие пару дней. Но ведь вы уезжаете…

— Я возвращусь в Монреаль на обратном пути. Буду улетать самолетом Аэрофлота. Ровно через девять дней. У меня останется почти сутки свободного времени…

— Как разыскать вас?

— Отель назвать не могу. Еще не знаю. Вот что, Джон, позвоните по телефону 229-35-71, спросите Анатолия Власенко: он будет в курсе…

— А о Викторе он в курсе?