Из записной книжки 1918 года

Марк Алданов

notes

1

2

3

4

5

6

Марк Алданов

Из записной книжки 1918 года

(Отрывки)

День первой годовщины февральской революции. Усталый шахматный игрок с сумрачным интересом разбирает потерянную партию, отыскивая роковую ошибку. Для чего? Вероятно, для теории. Игра, однако, еще не кончена: ведь не последняя партия.

Говорят, русский человек задним умом крепок. Это было бы еще не так плохо, если б было верно: все-таки некоторая гарантия для будущего. Но, кажется, поговорка преувеличивает: особых проявлений заднего ума у нас пока незаметно.

Впрочем, открывается „Просветительное общество-27 февраля", — с участием почти всех видных деятелей прошлого года. Русская революция, начавшаяся с освобождения Вселенной, переходит к просветительному обществу. От „воззвания к народам всего мира" мы — какою ценою — пришли к букварю.

Самая достойная, но и самая скучная в мире страна имеет смелость называть себя „веселой Англией". Наша родина, где творятся нигде, кажется, не виданные и не слыханные ужасы, носит кличку „святой Руси".

Странная это, однако, „гражданская война", и не сразу поймешь, по какому логическому принципу делятся в ней стороны: большевики сражаются с украинцами, поляки с ударниками, матросы с финнами, чехословаки с красногвардейцами. По-видимому, люди воюют с кем попало — по соображениям географического удобства. Одним Марксом здесь ничего не объяснишь. Нужно еще обратиться и к психиатрам. „Не все сумасшедшие находятся в лечебнице" — утверждает итальянская поговорка.

Прежде у нас классовая борьба осложнялась некоторой застенчивостью: самое подлинное купечество почему-то занималось мимикрией под „внеклассовую интеллигенцию", а добрая часть настоящей внеклассовой интеллигенции гримировалась под рабочий пролетариат. Возможны осложнения всякого рода и в близком будущем. Так, люди, очень довольные внешней политикой Троцкого, вероятно, не простят ему того, что он распял Христа"

„Проклятые буржуи..." — Что ж, „les sales boches"^{1} и „Gott, strafe England"^{2} не намного умнее. Тупость, одно из самых мощных проявлении человеческой энергии;, следует, по-видимому, основному общему закону: ее количество в мире неизменно, она только меняет форму.

По простодушному выражению Шиллера, „физический человек реален, а моральный только проблематичен". Что и говорить, проблематичен, все более и более проблематичен. Уже три года „человечество идет назад и мы в первых рядах". Логически всегда будет трудно объяснить, почему отрубили голову Тропману, если Вильгельм и Ленин умрут естественной смертью.

Разумеется, все, что делается, есть чистейшая импровизация. Чего стоит, по замыслу и подготовке, этот поход на капиталистический строй; сегодня одно, завтра, другое! Заранее подготовленные позиции всегда найдутся (в Швейцарии?), а Россия все стерпит. Так на статуе Тюргона слепой ведет парализованного.

Прежде мы утешались формулой, оставленной нам Пушкиным (это обычно забывают): „чем хуже, тем лучше". Теперь нет и этого слабого утешения. Теперь чем хуже, тем хуже.

Утешения не видно, однако бывают и довольно веселые минуты. В газетах краткая телеграмма: „Император Вильгельм пожаловал Железный Крест генералу Маннергейму..." Говорят, прекрасный генерал и очень смелый человек. Судьба сыграла с ним злую шутку. Теперь он поистине самый заслуженный воин в истории: за одну войну получил и орден св. Георгия, и орден Железного Креста.

Хотел поставить восклицательный знак, но воздержался. „В философии удивление признак ума", — говорит старинный мыслитель. В политике удивление скорее признак глупости. Поэтому утешительно хоть то, что вызвать его становится из года в год господам политикам все труднее.

„Народные комиссары", „революционный трибунал", „декларация прав трудящихся"... Почти все революции XIX и XX столетий подражали образцам 1789 — 1799 годов, и ни один из переворотов, происходящих регулярно два раза в год в Мексике, не обошелся без своего Робеспьера и без своего Бабефа. Любопытно, что образцы, в свою очередь, не блистали особой оригинальностью, и тот же Бабеф, который по паспорту прозаически назывался Франсуа Ноэлем, окрестил себя сперва Камиллом, а затем Гракхом. Тогда был в моде Древний Рим.

Правда, герои Великой революции играли премьеру. И, надо сказать, играли ее лучше. Есть жрецы и жрецы. Есть Прометей и есть Калхас. Нельзя сказать с уверенностью, что в кофейнях Женевы туристам XXI столетия будут показывать столик комиссара Троцкого, как в парижском кафе „Прокоп" гордятся столом Робеспьера. Но так грандиозен фон, на котором действуют эти пигмеи, и так велика власть исторической перспективы, что, быть может, и вокруг народных комиссаров создастся героическая легенда. История терпела и не такие надругательства над справедливостью, над здравым смыслом.

Doch werden sich Poete finden

Der Nachwelt deinen Ruhm zu kuenden,

Durch Thorheit zu entz"unden^{3}.