Из записной книжки отставного приказчика Касьяна Яманова

На пороге показался верный джигит Буйновидова с рассеченной шашкой головой. Он ввел в комнату ручного крокодила Ваську. Завидя Буйновидова, огромное животное радостно завизжало, завиляло хвостом и, бросившись к нему на грудь, принялось лизать ему ноги. Вдруг пан Тзмпрзжицкий умышленно наступил крокодилу на хвост. Как ужаленный змеею, отпрянул взбешенный крокодил от своего хозяина и, щелкая зубами, начал выбирать себе жертву из присутствующих. Все как бы замерло. Князь спрятался за Марфу Васильевну, Буйновидов творил молитву, а пан стоял в углу и со злорадством сверкал своими изумрудными глазами. В это время из соседней комнаты выскочил страшный бульдог и бросился на крокодила. Началась неравная борьба, и верный пес с выкушенным уже боком видимо ослабевал, как вдруг Узбек ловким ударом ножа пропорол брюхо крокодилу, и разъяренное животное принялось околевать, путаясь ногами в вывалившихся из живота внутренностях.

Мало-помалу все пришли в себя.

— Ну, теперь едемте в Приказчичий клуб отравлять моего мужа! — обратись к князю, сказала Марфа Васильевна.

— Лучше погибну, но не решусь на преступление! — прошептал князь.

Марфа Васильевна побледнела.

— Коли так, так ладно же! Седлать коней! — крикнула она и через час неслась верхом на бойком, как вихрь, коне по набережной Лиговки. Перед нею, перевесившись через шею коня, лежал князь Слабонервов. Сзади их следовали пан, купец и верный джигит Узбек.

Они приехали на Волково поле, и князь почувствовал запах разложившегося трупа.

— Мы покажем тебе, как не почитать наши приказания! — говорила Марфа Васильевна, снимая князя с лошади и ставя его на ноги. — Узбек! делай свое дело! — крикнула она джигиту.

Тот поднял с земли что-то дынеобразное и свирепо поднес к самому лицу связанного по рукам и по ногам князя. Князь в страхе отшатнулся: в этом дынеобразном предмете он узнал отрезанную голову артиллерийского поручика, неделю тому назад обыгравшего его в карты. Вонючая и позеленевшая уже голова врага коснулась его губ. Он упал в обморок.

.. . . . . . . .

— Мы его посадим туда, — послышалось над его ухом. — Просидит ночку, так загубит и не семь душ, а семьдесят семь!

Князь очнулся и содрогнулся. Он понял, что его хотят посадить в «клоповник». Между тем его уже подтащили к зияющей яме, развязали руки и ноги и опустили в эту зияющую яму.

Полуголодный, с волосами, стоящими дыбом, он был страшен в эту минуту.

Как раз посередине ямы лежал совсем уже разложившийся труп. «На этом трупе копошилась какая-то живая, белая масса, словно он весь был обсыпан вареным рисом; но каждое зерно этого адского плова двигалось; каждое зерно имело маленькую, поворотливую головку; каждое зерно жрало то, по чему ползало» [3]:

В это время из щелей ямы вылезли клопы и пауки и принялись есть князя, а над головою его раздавался адский хохот отъезжающих мучителей.

.. . . . . . . .

К вечеру другого дня к яме подъехала Марфа Васильевна и спросила князя:

— Ну, что, загубишь теперь семь душ?

— Валяй хоть сотню! — отвечал князь.

Вылезая из ямы, князь почувствовал, что он безумно влюблен в Марфу Васильевну.

ГЛАВА III

«Солидные добродетели», «Жертвы вечерней» или «Дельцов», «Поддели», «По-американски»

(а-ля П. Боборыкин)

В тот же вечер, часу в двенадцатом, князь ехал с Марфою Васильевной на извозчике в маскарад Купеческого клуба отравлять ее мужа.

И хорошо, приятно было князю. Он сидел бок о бок с красивой, интеллектуальной и энергической женщиной и даже чувствовал запах ее молодого, здорового тела. Извозчик погонял кнутом лошадь с ловким московским пошибом.

— Люблю энергических мужчин, а то у нас все тряпки! — говорила Марфа Васильевна с легким московским пошибом в говоре. — Я ищу сильную натуру; мне нужна сила!

— Когда я был в Париже, то видел одну американку… — начал было князь, но в это время они подъехали к затянутому тиком подъезду клуба и жандарм высадил Марфу Васильевну с дрожек.

Маскарад был в разгаре. Блестя медными касками, бродили по залам кавалергарды и шуршали шлейфами породистые француженки, расточая свою бойкую речь с парижским пошибом и картавостью на букву р. Марфа Васильевна висела на руке у князя. В знаменитой голубой гостиной она встретилась с каким-то седым генералом и погрозила ему пальцем. Генерал нахмурил брови и приветствовал ее звуком «г-м».

— Вот муж мой, — проговорила наконец Марфа Васильевна, сжав локтем руку князя, и указала веером на громаднейшего мужчину с крупными губами.

Это была колоссальная фигура с огромным животом московского пошиба. Все в ней дышало силой. Он мог не спавши пропьянствовать кряду пятнадцать ночей, кряду десять ночей просидеть за картами и наутро, освежив себя зельтерской водой, работать как вол. Работа его состояла в доставлении проектов акционерных обществ. Он был богат, как Крез, и зарабатывал в какие-нибудь полтора часа по пятидесяти тысяч рублей. Фамилия его была генерал Автоматов. Между тем Марфа Васильевна подошла к нему.