Из записок районного опера

Глава 1. Я — ОПЕР!.

1. Молекула власти

Начнём с меня. Старший лейтенант милиции, рядовой оперуполномоченный — «территориал» районного угрозыска. Ментовская «шестёрка», если называть вещи своими именами. Хотя нет, скорей уж — «семёрка»… Всё-таки не первый год оперюсь!..

За каждую провинность начальство увлечённо дрючат меня во все отверстия, и используют, в числе прочих оперов, как затычку во все дырки. Ноль без палочки я для своих командиров, если честно!..

Но это — только для них…

Для граждан же я — представитель государства, одна из полноправных молекул его бездушной и всесокрушающей власти… Перед мною заискивают… Ко мне бегут за помощью пострадавшие от злоумышленников… Моей «крыши» жаждут и добиваются многие, начиная с торгующих на рынке мелких коммерсантов, и кончая желающей завербоваться в ментовские сексоты, и тем самым получить временную амнистию собственным грешкам уголовной шушурой…

И от того, помогу ли я этому конкретному человеку, или не помогу — зачастую целиком и полностью зависит его судьба в обозримом будущем…

Тем же т е р п и л а м, допустим, я могу помогать, бросив прочие свои дела, а потому — быстро и эффективно… Но могу — и не делать ни хрена, для гарантии обложившись со всех сторон оправдывающими мою пассивность бумажками… А у человека ведь, возможно, украли все сбережения, оставив практически без копейки, в совершенном отчаянии… Ну куда ему теперь деться?!. Хоть в петлю лезь!.. Я же могу решить его проблему… Равно как могу — и не решать!..

Вот только не говорите, что помогать я обязан каждому!.. Мало ли кто чего и кому обязан… Всем и каждому — не получается, нет на то ни времени, ни сил, да и — желания… Если понравится лицо данного человека (или, как вариант, если стимулирует материально) — могу посуетиться для него в ущерб остальным, а не понравится, или не отсыпал мне вовремя лавэ — извини, брат!.. На всех страждущих мои возможности — не растянешь.

Так это ж я о честных людях говорю, о полноправных гражданах Отечества… Формально — хозяевах этой страны, в которой весь госаппарат только и существует для того, чтобы служить их интересам.

Что ж тогда о криминальной мелюзге говорить, о всяких там хулиганах, алкашах, наркушниках, воришках, проститутках, гопниках, наконец?.. Для них-то я и вовсе — Царь и Бог!.. Что хочу — то с ними и сделаю!.. (В разумных пределах, разумеется…) Они это знают, и — трепещут, и боятся меня, безжалостного и справедливого…

И недаром стерегу я каждый их шаг, обложив со всех сторон своими юркими агентиками, и взяв их «под колпак» всевозможными способами и методами пристального оперативного наблюдения… Они знают, что рано или поздно я «закрою» их всех, но для каждого — отмерен свой срок… И для каждого — колоссальная разница в том, брошу ли я его за решётку сегодня, или — отложу на завтра, а то и вовсе — на несколько месяцев…или лет…

Дёргая за ведущие к ним ниточки, я определяю многие повороты их доль и судеб. Это в моих руках — занесённая над ними державная секира, и зачастую (хоть и — не всегда) только я и решаю, нанесу ли удар сейчас, или — замешкаюсь…

2. Я на своей «земле»

Вот он я — неприметный, щупленький, ничем не выделяющийся в людской толчее… Иду по своей «земле», по обслуживаемому моим подотделом микрорайону. Невиден и малозаметен, но многие меня и видят, и замечают.

В окружающей людской толчее происходят неразличимые постороннему взгляду, но хорошо заметные мне перемещения и протуберанцы.

Одни — поскорее отвернулись, чтобы случайно не встретиться со мною глазами…

Другие — спешно заскользили между людских фигур, ускользая от моих бдительно стерегущих бандитское отребье глаз…

Третьи, напротив, преувеличенно громко и любезно поздоровались, ещё издали тяня для рукопожатия распахнутые ладони… Я — не брезглив, на чистоту рук и помыслов в подобных случаях внимания не обращаю, некоторым из таких руку даже и пожму, — нужный человечишко, полезный, пригодный как источник информации… Или же — может быть использован как п о д с т а в а в одной из многочисленных, затеваемых мною оперативных комбинаций…

Но от многих других — небрежно отворачиваюсь. Протянутая ко мне рука так и повисает в воздухе… Недостойны со мною ручкаться!.. Гниляки ничтожества, падаль, компры у меня на них уж на пять лет строгой изоляции, — пора уж «закрывать»… Завтра и закрою, последние деньки они на воле болтается, хоть сами про то ещё не ведают… Гондоны!..

Я иду по своей «территории»… Она не только — моя. Над нею много и других п а х а н о в, хозяев нынешней жизни, но те — брезгуют кусочничать, не подымают с земли упавшие крохи, оставляя их доклёвывать мелким птахам вроде меня…

Но зато уж эти крошки — мои!

Тусующиеся на моей «земле» мелкие ларёшники, карманные воришки, спекулянты, компашки подростков, наркоманы любители бухнуть, проститутки.

Это всё — мой народец, мои крепостные…

Что захочу — то и сотворю с ними!..