Из записок районного опера

«Что там у тебя по Вячеславу Бояринову?..» — наконец-то, кончив шифроваться, спросил напрямик коллега. Ага, ситуация проясняется… Я достал из кармана «Приму», извлёк сигарету, закурил неторопливо, сохраняя невозмутимое лицо, и при этом напряжённо крутил мозговыми извилинами. Брать или не брать с Бони за «свал» со статьи?.. Оно конечно, парнишка зловредный и мутноватый, но это если только смотреть на него сквозь подслеповатое стёклышко закона. А если взглянуть по-человечески, умно и доброжелательно, то что ж такого особенного он натворил?.. Да ничего!.. Эка невидаль — с т в о л… Мы ж все вышли из босоногого детства, для любого мальчишки «огнестрелка» — любимая игрушка, и для многих взрослых мужчин — тоже… От того, что где-то в «нычке» у человека лежит пистолет, и он регулярно вынимает его отууда, чистит, любуется им, играется, прицеливаясь в воображаемого противника — от этого сам человек не становится хуже и опаснее для общества. Просто — взрослый ребёнок, что с него возьмёшь… Угроза обществу начинается в тот момент, когда человек вставляет в пистолет обойму, выходит на улицу и начинает угрожать, грабить, насильничать, убивать, наконец… Потенциально угрозу обществу представляет и хранение оружия с целью в будущем обязательно этим оружием воспользоваться, но я Бонин характер хорошо чувствовал, не было у него стратегических планов разбойничать с пистолетиком в руке. Гнуть понты и строить из себя крутояра перед доверчивой уголовной шушерой он мог сколько угодно, но меня, опера, не обманешь!.. Эпизод с наездом на Гипса?.. Ха!.. Так это ж я самолично его и спровоцировал, поставив Славика в такие условия, что он просто не смог от него уклониться… Решающим в данной ситуации было то, что Бояринов не являлся закоренелым уголовников, он был самым обыкновенным городским юнцом, по глупости и легкомыслию вляпавшимся в неприятную историю. За матёрого бандита мой боевой товарищ Попудренко не стал бы просить, и отмазывать закоренелого уголовника от статьи я тоже не стал бы (ну разве что — за очень хо-о-орошие деньги!), оно конечно — был у меня вначале план отправить Боню лет на восемь в тюремные университеты, но разве там он станет лучше?!. Наоборот, выйдет на свободу уже закоренелым преступником. Разве общество от этого выиграет?!. Решено — беру на лапу…

С этой дельной мыслью я пустил к потолку вонючую струйку сигаретного дыма и туманно залыбился: «Да чего там… Залетел родимый!.. И вещдоки налицо, и свидетельские имеются, и собственноручная сознанка… Никуда ему не деться!» Я смолк, щупая Попудренко взглядом. Хоть и товарищ он мне, но не друг сердечный, запросто может оказаться стукачом из службы внутренней безопасности, тогда в кармане у него сейчас — диктофон, каждый твой встречный вопрос при желании потом можно истолковать как намёк на твою горячую готовность взять мзду за закрытие данного уголовного дела, ты же хоть и действительно — готов, но не инициативно, если ему надо — пусть первый и предлагает!.. В скользких делишках кто меньше говорит и больше слушает — тот завсегда в более выгодном положении, идеальная позиция: молчи и жди, пока сами тебе всё предложат и на тарелочке перед тобою поставят!..

«Надо бы помочь хлопцу — вроде бы нормальный парень, и из хорошей семьи…» — не дождавшись твоих суетливых расспросов и от этого зауважав тебя ещё больше, наконец-то первым выдавливает из себя Димка. Интонация у него просительная, это радует: чем больше вокруг что-то просящих у тебя людей, тем весомее себя ощущаешь. Хотя важно не пережать, чтоб передо мною на колени бухались и жалобно умоляли — это уже перебор, такого унижения не простят, рано или поздно оно аукнется…

«Ну а у тебя тут в чём интерес?!» — после сигаретной паузы интересуюсь я. Глаза мои улыбчивы, но это обманка, пронзительная бдительность легко читается в моём улыбчивом взгляде: нет ли подвоха?.. не подстава ли сучяр из «внутбеза»?!. Но Попудренко спокоен, толково объясняет: маму Бони знает давно — три года назад у неё «отбомбили» хату, он ту квартирную кражу расследовал, за нескупой «подогрев» подсуетился, агентуру задёргал, пошерстил все известные притоны по несколько раз, и в итоге нашёл злодея, спёршего у мадам Бояриновой кучу драгоценных цяцек… И вот теперь, увидав сынка в беде, вспомнила она о некогда помогшем ей опере, разыскала его и попросила о содействии, дескать — «предложи такому-то помочь в моей беде… вы же сослуживцы!..» (Понятно, что за такое содействие Попудренко ещё и что — то получил дензнаками, это подразумевалось само собою, но прямо я его об этом не спрашивал, а он, ясно, об этом не распространялся).

В Димином изложении история звучала убедительно, плюс к этому он и сам особых сомнений не вызывал, надёжный кент, такой если и кинет подлянку, то только по очень веской причине, а я ему вроде бы поводов злобствовать в прошлом не давал… Решено — беру!..

Мы от греха подальше вышли из служебного помещения, и в одном из сквериков за углом обсудили самое главное: что же я от всего этого буду иметь?.. Тут тоже были свои подводные течения и камни…