Из жизни двух городов. Париж и Лондон

На каждом этаже размещались по четыре квартиры, которые были разбиты на пары, объединенные общим балконом. Балконы отделялись от основной каменной лестницы металлической решеткой, запиравшейся на замок. Общие наружные лестницы и такие «получастные» балкончики являлись отличительной чертой многих «типовых домов» (включая «кромвелевскиеё»): считалось, что это существенно снижает риски, связанные с использованием общей лестницы. Общие лестницы были местом довольно неуютным и не располагающим к дружеской беседе с соседями: они не обогревались и не освещались и по ним гуляли сквозняки. Ну а запирающиеся решетки гарантировали жильцам относительную безопасность: каждая проживающая в доме семья имела доступ только в свой жилой отсек. В те времена большое значение придавалось тому, что «двери квартир не выходят на общую лестницу» — видимо из-за того, что это ограничивало возможность нежелательного взаимодействия между жильцами.

Вероятно, из этих же соображений планировщики отказались от использования наружных галерей, предполагавшихся по первоначальному плану. Как видно из заметок Чарльза Бута[29], исследовавшего проблемы беднейшего населения британской столицы и составившего «карту бедности» Лондона, «если жильцы домов на любой улице города высовываются из окон, оставляют двери незапертыми или сидят на ступенях — будьте уверены, среди них есть немало криминальных субъектов». Были и такие, кто возражал даже против совместного использования балконов двумя семьями. В письме «К строителю» Фрэнсис Батлер настаивал, что квартиры следует планировать полностью изолированными, чтобы рабочий «почувствовал, что [его квартира] была и остается, как говорится, крепостью, и чтобы квартира не теряла ассоциации с «домом», понятием, так много значащим для английского народа».

Каждый корпус зданий на Фаррингтон-роуд насчитывал по пятьдесят две квартиры — это значило, что общее количество жильцов, расселенных в результате реализации этого проекта, составляло более тысячи человек, при том, что общая стоимость арендной платы составляла менее 40 000 фунтов стерлингов. Иногда Городской совет обвиняли в том, что обитатели городских трущоб, снесенных по его настоянию, просто переселились в новые трущобы, расположенные дальше от центра города. Точно так же широкие бульвары османовского Парижа вытеснили тысячи бедняков либо в пригороды, либо в еще не снесенные трущобы беднейших районов. Однако надо отдать должное городскому совету — в сотрудничестве с акционерными компаниями образцовых жилищ его усилия достигли впечатляющих результатов: безобразные трущобы были действительно ликвидированы, а не просто перенесены в другие районы города. Конечно, спрос намного превосходил предложение, а это значило, что обиженных и разочарованных тоже было немало. Когда уважаемые люди, вроде преподобного Уайатта Эджела, спрашивали жителей трущоб, почему они не перебираются в «типовые дома», а снимают комнаты в самых неблагополучных районах Лондона за четыре с половиной шиллинга в неделю, те отвечали, что, дескать, пытались, но не смогли. Выходило, что «типовые дома» забиты до предела семьями клерков, которым городской совет, по всей видимости, отдавал предпочтение перед семьями ремесленников и рабочих. На деле же профессиональный состав жильцов «образцовых» кварталов вполне соответствовал общему составу рабочего класса Лондона, за единственным исключением: в новых домах проживало гораздо больше детей. Почему-то, выбирая между бездетными молодыми семьями и семьями с одним или двумя детьми, компании типа Городской ассоциации по улучшению условий жизни трудящихся классов всегда выбирали последних.

Как беднейшие лондонцы, так и беднейшие парижане, как правило, регулярно меняли место жительства. Однако данные переписи ясно показывают, что обитатели «типовых домов» держались за свои квартиры. Возможно, новые квартиры могли показаться кому-то тесными и шумными, но зато их населяли маленькие дети, а не подозрительные типы без определенных занятий. Целью Городского совета было не давать пристанище «криминальным элементам», а, наоборот, служить «примером выявления и подавления преступности». Этот метод работал вполне успешно, несмотря на то, что дома не были оснащены консьержами, а за порядком следили лишь управляющие, выбиравшиеся из числа жильцов.