Из жизни императрицы Цыси. 1835–1908

— Ну что, теперь понял? Сегодня я тебя отпускаю, а на будущее призадумайся. Я все сказала!

Гуансюй несколько раз поддакнул и удалился. Вернувшись во Дворец небесной чистоты, он снова просмотрел доносы, которые ему в назидание дали с собой,— их было больше двадцати. В ярости он разорвал их на мелкие клочки и сказал себе: „Если не устранить этих проклятых консерваторов, я никогда не смогу спать спокойно!“. Чем больше он думал об этом, тем больше злился, а на следующее утро к нему перед отъездом из столицы пришел за наставлениями генерал Юань Шикай, которого только что сделали начальником военного округа. Сказав несколько поощрительных фраз, Гуансюй отпустил его и тут вдруг вспомнил, что ему очень не хватает человека, облеченного военной властью,— как раз такого, как Юань.[25] Он сразу велел вызвать его назавтра снова.

Юань Шикай никак не мог понять, почему император отложил его отъезд. Когда он вновь пришел во Дворец небесной чистоты и совершил полагающиеся церемонии, Гуансюй спросил:

— Вот ты сейчас едешь на важную должность. А по-настоящему ли ты предан государству?

Юань даже вспотел от страха. Решив, что кто-то обвинил его в предательстве, он стукнулся головой об пол и воскликнул:

— Конечно, по-настоящему! Род вашего ничтожного раба из поколения в поколение пользовался милостями царствующей фамилии, так что я скорее позволю разрезать себя на куски, чем изменю вашему величеству!

Гуансюй, довольный, улыбнулся:

— Очень хорошо. Тогда возьми этот секретный пакет и постарайся исполнить все, что в нем написано, как можно тщательнее.[26] В случае успеха я щедро награжу тебя.

Только теперь Юань Шикай понял, что его собираются не наказывать, а поощрять. Горячо поблагодарив за милость, он вышел из Дворца небесной чистоты и тут носом к носу столкнулся с каким-то евнухом, который сразу скрылся. Это удивило Юаня. Дома он распечатал пакет и обнаружил, что император приказывает ему казнить Жун Лу, генерал-губернатора столичной провинции, а затем уничтожить других сторонников Цыси. Юань Шикай заколебался: „Да, это не игрушки! Если дело сорвется, казнят не только меня, но и всех моих родственников. А вдруг евнух, с которым я сейчас столкнулся, шпион вдовствующей императрицы?!“ Подумав, он решил, что у Гуансюя сил пока гораздо меньше, чем у Цыси, так что лучше не поддерживать его и вовремя донести. Той же ночью он выехал из столицы. Следует пояснить, что до этого Юань Шикай был китайским эмиссаром в Корее, а на должность начальника военного округа его выдвинул как раз Жун Лу, резиденция которого находилась в Тяньцзине. Добравшись до своего покровителя, Юань протянул ему тайный приказ Гуансюя, и Жун Лу, придя в ужас, тут же ринулся в столицу, к Цыси. Один из евнухов сказал, что Старая будда сможет принять его только завтра утром, но Жун Лу настаивал, и вдовствующая императрица поняла, что он приехал не зря. Увидев свою тетку, Жун Лу упал ниц и горько заплакал.

— Что с тобой? — спросила старуха. — Отчего ты плачешь?!

— Я боюсь, что если под угрозой жизнь вашего раба, то это рано или поздно отразится и на вас! — воскликнул Жун Лу, не переставая рыдать и вручая ей тайный приказ Гуансюя. Старуха прочитала его при свете лампы и, вся позеленев, буркнула:

— Я вижу, человек нападает на тигрицу, которая его не трогала! — Она повернулась к Жун Лу.— Сейчас же собери всех преданных сановников, ночью будет совет!

Жун Лу поклонился и, прихрамывая, вышел из зала. Дело в том, что левая нога у него была высохшей, и это кое-кого спасло, ибо ходил он медленно, а препоручить кому-нибудь тайный сбор сановников боялся. Еще когда он торопливо приковылял к Цыси, его заметил Коу Ляньцай, самый близкий евнух Гуансюя. „Почему этот пройдоха Жун Лу, будучи генерал-губернатором, так легко оставляет свой Тяньцзинь и шляется к вдовствующей императрице? Тут наверняка что-то нечисто!» — подумал Коу Ляньцай и на цыпочках подошел к двери. Он слышал плач Жуна, обеспокоенный вопрос Цыси, потом ее распоряжение собрать преданных сановников. Многое осталось непонятным, но одно было ясно: это дело имеет отношение к императору.

Хотя Гуансюй в это время развлекался со своими наложницами, Коу Ляньцай осмелился побеспокоить его и доложил ему все, что вынес из дворца вдовствующей императрицы. Гуансюй понял, что Юань Шикай предал их, раз Жун Лу по-прежнему жив, да еще жалуется тетке. Собственная судьба его не очень тревожила, но рядовым сторонникам реформ явно не поздоровится. Зримо представив себе, как всем им рубят головы, император велел Коу Ляньцаю сейчас же известить Кан Ювэя и срочности ради написал прямо на ладони евнуха: „Дела плохи, немедленно уезжайте!“