Из жизни кукол

Guilty by association [24] Остров Дьявола

Когда Кевин покинул дом, уже начало светать. По правую сторону показался спортклуб “Эссинге”. Кевин сбросил скорость, заглушил мотор, и последние метры до ограды “веспа” катилась по инерции.

Кевин оглядел территорию клуба. Ему не довелось играть в зелено-белом, как Антонину Паненке в пражской “Богемии”, он оказался недостаточно хорош для “Байена”[25], так что ему пришлось довольствоваться ролью полузащитника в желто-черной команде клуба “Эссинге”. И все же во время серийного матча осенью того года, когда ему исполнилось десять лет, ему выпал шанс пробить “паненку”. Он запустил мяч в воздух — и, как на том белградском стадионе, время остановилось.

Мяч полетел почти как в телевизоре, и Кевин испытал не торжество, а потрясение, хотя товарищи по команде пришли в восторг. А вот тренер отвел его в сторонку и велел никогда больше так не делать. Если такой пенальти не удастся, Кевин навредит команде, а если, против ожидания, гол удался бы снова, он стал бы унижением для вратаря противника.

Кевин улыбнулся. Антонин Паненка — плохой образец для подражания, если хочешь стать полицейским.

Но что-то в отцовской побасенке все же было. Наверное, благодаря Паненке Кевин стал смелее. И уж как минимум штрафной чеха продемонстрировал, как важно иметь в запасе какой-нибудь козырь. Опыт, который так пригодился Кевину в полицейской повседневности, на допросах, да и много где еще.

В четырнадцать лет Кевин покончил с футболом и открыл для себя панк-рок. Футбол плохо сочетался с его подростковым догматизмом. Кевин принял стиль жизни, который предписывали его новые кумиры, британская анархогруппа “Crass”, и решил, что спорт — тоже опиум для народа.

С полицейским образованием все это тоже плохо сочеталось, но, когда Кевин подавал заявление в Полицейскую академию, он уже не был анархистом. Однако он оставался панком, преподаватели и руководители курса, а позже — коллеги, не одобряли его стиля. Панк — это провокация, что вполне объяснимо: для провокации он и создан.

Избранная профессия тоже оказалась провокацией. Старых приятелей Кевин растерял, а приобретать новых — дело нелегкое. То, что он имел отношение к преступлениям, связанным с детской порнографией, придавало ему статус виновного в содействии, а держать свои занятия в тайне Кевину тоже было проблематично, потому что люди впадали в подозрительность и паранойю.

Прежде чем завести “веспу”, Кевин надел наушники, подключил их к телефону, поймал радиопрограмму — и понял, что уже опаздывает.

…Здравствуйте. Сейчас восемь утра, в эфире “Эхо”…

Сумка с ноутбуком, извлеченная из забытой коробки, лежала, для безопасности завернутая в кофту, в багажнике мотороллера, и Кевин ехал осторожно. Ноутбуку уже немало лет, и он, вероятно, остро чувствует вибрацию. Но это был хороший компьютер, он наверняка стоил пятизначную сумму, когда появился в продаже. Лампу и книги Кевин отправил в мусор.

…Не исключено, что в Евле произошла кража со взломом. Пострадавший, пятнадцатилетний мальчик, отправлен в больницу, раны представляют угрозу для жизни…

…Полиция допросила возможного свидетеля, молодого мужчину около двадцати лет. Полицейские пока воздерживаются от комментариев о ходе следствия, и в настоящее время неясно, откуда у мальчика такие раны…

Когда Кевин проезжал мимо Эссингеторгет, радиопередачу прервал входящий звонок, и Кевин подключил гарнитуру. Звонил Лассе. Начальство.

— Съезди-ка в Скутшер. Возможно, мы можем отследить тех двух девочек.

“Скутшер? — подумал Кевин. — Это же рядом с Евле”.

Первым делом она залогинилась на Фейсбуке Промышленная зона Вестберги

Полдень, а за окном темнота.

В это время года кожа у людей, живущих на севере, становится прозрачной.

У многих шведов кожа такая светлая, что видно, как под ней течет кровь. В свете складского фонаря лицо Новы казалось голубоватым.

Они объявлены в розыск. В каком-то смысле это ощущалось как освобождение. Теперь у них есть повод удрать куда подальше.

— После суда было расследование, и меня хотели отправить в специнтернат, но мне удалось сбежать. — Нова закурила. — Несколько месяцев я жила у одного парня, приятеля Налле, этот парень знал одного режиссера. На девчонку похож, симпатичный и незлой. Я уже почти все прожила, что скопила, и стала соглашаться на всякие извращенства. Хотя это ты и так знаешь… Ты и сама такое делала.

— Юсси убил твой брат, а не ты.

— Но в том, что он умер, виновата я.

Чтобы удрать подальше, нужны деньги, и немного они уже скопили. Белую “вольво” надо перекрасить, перебить номера и продать.