Из жизни Мэри, в девичестве Поппинс

– Настька, ты не понимаешь… Мне очень, очень нужна эта квартира! Я ж не виновата, что у меня детей нет, что с Гошкой так все по-свински складывается. Да и вообще, влюбилась я, Настька! В молодого парня совсем, представляешь? Прямо сама себя потеряла.

– Иди ты!

Вытаращив от удивления глаза, Настя отвалилась грузным телом на спинку дивана и громко расхохоталась, тряся враз побагровевшими от выпитого ликера некрасиво отвисшими щеками.

– Ну, Нинка, ну ты даешь… Вот уж не ожидала от тебя такого! Говорят, у мужиков седина в бороду да бес в ребро, а у баб, видно, совсем в другое место… Ой, не могу!

Она снова захихикала хрипло и непристойно, колыхнулась рыхлым телом, замахала в изнеможении руками.

– Насть, прекрати! Чего ты ржешь, как лошадь? Посочувствуй лучше, ты ж сестра мне. И вроде как тоже женщина… У меня, можно сказать, горе, а ты…

– Ой, сочувствую, Нинка, сочувствую! И правда – горе тебе. Сколько хоть лет-то ему?

– Двадцать восемь.

– И что ты с ним делаешь, с дитей с этим?

– Ну, не такое уж он и дитя… Насть, прекрати… Я же серьезно с тобой разговариваю!

– Ой, не могу! Ладно, Нинка, не обижайся. Я ж понимаю – всякое в жизни случается. А Гошку твоего я давно уже подозревала – не мужик он! Больно телом тяжелый, рыхлый да злой – такие в корень не идут. А ты-то, ты-то как могла на такое пойти, я удивляюсь? Вроде вся из себя интеллигентная такая…

– Да! Вот так! Взяла да и променяла на пошлую сексуальность всю свою интеллигентность! Собрала ее в кучку и выбросила к чертовой матери туда, за борт, в набежавшую волну, как в той песне поется. И не жалею. Мне скоро полтинник по седой голове стукнет, а я в настоящей любви и минутки не прожила. Правильно это? Мне ж тоже простого человеческого счастья хочется.

– А Гошку что, не любила разве?

– Сама же говоришь – не мужик он. Всего-навсего доллар ходячий. Я не спорю, любовь к деньгам – это песня особенная, и где-то талантливая даже, но по большому счету не то, совсем не то.

– А твой молодой, он что, тоже тебя любит?

– А сама ты как думаешь?

– Не знаю… Сомнительно мне. Это что ж получается – будто бы я взяла да и закрутила любовь с парнишонкой, к примеру, как мой Костька. Да ну! Какая такая любовь со старой теткой?

– Ну вот и не спрашивай, раз сама все знаешь! Конечно, не любит, это и так ясно. Я и не претендую, что ж… Я просто для себя хотела. Купить его хотела себе теткиной квартирой, понимаешь? Пожить немного мечтала в человеческой радости.

Нина, поморщившись, болезненно сглотнула застрявший в горле тяжелый ком, замахала ладонями перед широко открытыми, вовсю приготовившимися пустить первую слезу глазами. Схватив свой стакан с остатками ликера, быстро поднесла к дрожащим губам, некрасиво и громко лязгнув об его край зубами. Настя смотрела на нее по-бабьи жалостливо, молчала. Потом, хлопнув ладонями по жирным ляжкам, рельефно обтянутым тонким шелком немодной юбки, решительно произнесла:

– Ладно, Нинка, не реви! Чего я тебе, чужая, что ли… Раз так – поделимся по справедливости.

– Это как? – уставилась на нее вмиг высохшими глазами Нина.

– А пополам! Пропишемся в теткиной квартире вдвоем, потом приватизируем ее да и продадим, а деньги – поровну. Я свою долю сыночку отдам, а ты своего мальчонку себе прикупишь.

– Ну что ж, тоже вариант, – согласилась Нина, задумчиво покачивая головой. – Только мы с тобой, Настька, одно щекотливое обстоятельство не учли.

– Это какое?

– А такое! Сидим тут, делим шкуру… А тетка-то наша пока что жива и здорова, вот в чем дело!

– Да, ты права, лет пять она еще точно протянет.

– И еще одно обстоятельство меня сильно пугает, Насть.

– Ну?

– Костик-то твой, смотрю, самостоятельно в это мероприятие вклиниться хочет, и без нас. А от него всего можно ожидать! Если задумал чего – на полпути не остановится, рука не дрогнет.

– И не говори, Нин! Ты знаешь, я иногда и сама его боюсь. Вроде посмотришь – ласковый, как теленок, да обходительный – сплошное золото, а не сын! А бывает, задумается, и лицо у него такое страшное делается – прямо мороз по коже идет. Да и то – я ведь ничегошеньки про его жизнь не знаю! Может, он бандит какой. И все равно – лучше моего сыночка нет никого на свете. Я ж ему мать. А твой-то паренек из каких? Из порядочных, надеюсь?

– Да он из бедных, Насть, Олежка мой. Его одна мать всю жизнь растила, у них даже и квартиры своей никогда не было. Жила с ним в вечных прислугах по очень богатым домам, он и насмотрелся, как люди живут. Теперь и в бедности жить не может, и в богатство его шибко никто не пускает – характер не тот. Да и воспитание, знаешь… Барский вкусный кусок для изгоя – он ведь пользы не приносит, только во вред идет. На красоту я его запала, Насть! А еще больше – на возможность купить себе эту красоту. Потому и нужна мне теткина квартира. Уж на квартиру-то он обязательно клюнет.

– А Костька мой знает про твоего Олежку?

– Нет. По крайней мере, не должен.