Из жизни молодой одинокой женщины

Что уж говорить о женщинах, более ранимых, эмоциональных, чувственных и чувствительных? Которым любовь нужна как воздух, как вода… Как подпитка, без которой женщина эта становится сухой и блеклой, напоминая розу, когда-то красивую, но забытую в вазе без жидкости. Характер нелюбимой женщины постепенно портится, и она превращается в сгусток раздражения, злости и зависти, с недовольством глядя на влюбленные пары и понимая, что так и не узнала за всю свою жизнь: что же это такое — быть любимой? Посмотрите вокруг: видите насупленные взгляды, полные укоров, поджатые губы, опущенные уголки их, желание побольнее уколоть вас? Это нелюбимые женщины… Особенно хорошо видно их в местах общественного обслуживания: почта, магазин, банк — когда есть возможность или необходимость пообщаться с такой персоной, быть хоть несколько минут зависимой от нее. О, вот тут-то вся ее невостребованность налицо. На клиентах она и отыгрывается, и злость срывает — особенно если клиент чем докучает.

Если же женщина любима и любит, все у нее спорится и получается: несколько дел могут совершаться одновременно, улыбка озаряет ее лицо в течение всего рабочего дня: да пусть хоть сто человек надоедают своими проблемами… Она живет лишь одним моментом будущего: снова увидеть предмет своей любви. И ЖИВЕТ она сейчас именно им и для него.

Все это происходит до поры-до времени: ведь говорят, что у всего есть свой срок.

Но это будет позже, а пока…

Лера парила на крыльях любви. Она не видела, да и не хотела замечать ничего вокруг. Она, никогда не умеющая врать и играть, по глазам которой, как и по голосу, моментально можно было определить настроение, выдавала всем окружающим себя с потрохами. Она жила вечером-ночью-утром, когда любимый был рядом. День же проходил на автомате в ожидании вечера.

Первым заметил перемены Сергей. Он, будучи наслышан о происходящем, сказал:

—

Лера, я очень доволен, что у вас с Тельманом отношения. Он хороший парень… Ты, надеюсь, знаешь, что он несвободен? — оговорился он. И сразу же, махнув рукой, — Хотя, в принципе, тебе же не замуж выходить! А они все на две семьи живут. По крайней мере, он благородный, из хорошего рода, умный и интеллигентный. Тебе сейчас это необходимо. Как восстановительная терапия после развода.

Все случилось так быстро и напористо, что женщине казалось: они вместе всегда. Она просыпалась, видя любимые бархатные глаза, о которых мечтала всю свою жизнь. Ощущая теплые объятия Тельмана, его поцелуи и, как завершение, занятие любовью. Нежное, неторопливое, как разминка перед днем грядущим. Сборы на работу проходили сквозь призму объятий и поцелуев (в ванной, коридоре, на кухне). Отправлялись на работу почти всегда вместе. В офисе Лера летала по их узкому коридору, как комета, в ожидании вечера. Домой уезжали вместе, с заездом в супермаркет. Что-то покупали, готовили ужин, о чем-то беседовали… И снова любовь. На сей раз, завершая день, они отдавали друг другу всю ту энергию, которую накопили в течение этих восьми часов в офисе, не имея возможности выплеснуть ее: в игривых взглядах, мимолетных прикосновениях и просто мечтах.

Секс был бурным, неистовым, свойственный двум молодым влюбленным темпераментным натурам.

В течение первого месяца Лера забыла обо всех и вся. Она даже Кате, лучшей подруге, перестала звонить: времени не было. Когда же все-таки удавалось вырвать пару минут, если Тельман задерживался где-то, она щебетала в трубку счастливым голосом. Подруга никогда раньше и не слышала у нее таких интонаций: как будто колокольчик звенел… И все о нем, о нем, о нем.

Лера особо не интересовалась, чем занимается и на что живет Тельман. Знала о дагестанских коврах ручной работы, гора из которых возвышалась в комнате-офисе дагестанцев. Заправлял делом лучший друг Тельмана, Азиз. Лысый, с большими добрыми глазами, он получил хорошее московское образование в свое время, и имел много друзей в столице. Он проводил встречи с потенциальными клиентами и подписывал договора. Занимался ли ее любимый еще чем-нибудь кроме ковров, Лера не знала и знать не желала. Она просто любила его — таким, какой он есть.

Уже тогда, в середине девяностых, “черных”, как прозвали лиц кавказской и не только, национальностей, не особо жаловали в столице, но гонений на них не было. Пока не попадешься под горячую руку. Тельман поведал Лере о том, что буквально за пару недель до начала их отношений он, подвыпивши, шел по Тверской, с друзьями. Был день каких-то войск. Их остановили “доблестные”, загнали в автобус, подогнанный специально для нарушителей правопорядка, поколотили, забрали у него немалую наличку и пытались снять перстень, подаренный отцом на совершеннолетие. К счастью, он не снимался…

—

За что? — восклицал тогда Тельман. — Что мы им плохого сделали? Били с такой жестокостью, как будто мы враги какие… А мы ведь сказали только, что служили в этих войсках и имеем отношение к празднику.

—

Ужас, — возмущалась Лера, представляя любимое тело в белой рубашке на грязном полу автобуса, пинаемое ногами в тяжелых сапожищах.