Из жизни Вадима Осипова

Конечно, после третьего курса, когда Вадим начал ощущать силу в своих профессиональных мышцах, повышенные тона появились вновь. И беседы порой протекали совсем не мирно. Но это были споры двух юристов, а не отца и восстающего против родительской воли сына. Для Илоны не существовало более счастливых моментов, чем когда муж и сын разговаривали о чем-то, в чем она сама ничего не понимала, а значит — о чем-то очень умном. И одним из собеседников был ее Вадюша.

Все чаще отец, взяв в руки очередной документ, тут же возвращал его Вадиму со словами:

— Сам сделаешь, я уже подобное отписывал.

Между прочим, к третьему курсу Вадим перестал показывать отцу рутинные дела, а советовался в исключительных случаях.

Михаил Леонидович однажды поймал себя на том, что в связи с одним запутанным делом у него возникло желание не просто показать его Вадиму, мол, смотри, как интересно, но и узнать его мнение. Иногда Вадим выдавал такие оригинальные версии, что Осипов-старший, причмокивая, качал головой йз стороны в сторону.

Пока же Вадима ждала первая сессия.

«Студент бывает весел от сессии до сессии, а сессия всего два раза в год!» Мысль о будущем веселье Вадима не грела. Задача стояла конкретная — осилить восемь зачетов и четыре экзамена. Максимально — 64 рубля в плюс. Минимально… Лучше не считать.

Такого родители не видели — сын вечерами сидел за письменным столом до двух-трех часов ночи. Кофе в доме заканчивался раза в три быстрее обычного.

Михаил Леонидович как-то сказал Илоне в шутку:

— Надо было брать с пищекомбината натурой.

Но жена юмора не оценила и прочла мужу лекцию о том, что даже острить на тему воровства неинтеллигентно.

— А сказать сыну, что часть зарплаты можно было бы вкладывать в семейный бюджет, — тоже неинтеллигентно? — вскипел отец.

Это оказалось ошибкой. Без малого час Илона разъясняла мужу, что поскольку мальчик почти всю зарплату тратит на покупку книг по любимой им истории государства и права и лишь малую толику — на цветы для своих немногочисленных девушек, отбирать у него деньги — значит препятствовать интеллектуальному развитию, превращать в мещанина, которого ничто, кроме кормежки и плотских удовольствий, не интересует; это, в конце концов, свидетельство потребительского отношения к детям, столь характерного для малообразованных людей, видящих в отпрысках только кормильцев на старости лет.

Михаил Леонидович осознал, что сказал глупость, и попытался обернуть все в шутку, но Илона так завелась, что еще некоторое время продолжала перевоспитывать мужа. Впрочем, к этому Михаил Леонидович привык.

Прошла зачетная сессия. Все восемь предметов сданы. Курсовая защищена на «отлично». Вадим пришел к отцу:

— Батя, с тебя тридцать четыре рубля. Прикажете получить?

— Почему тридцать четыре? Двадцать четыре!

— А «отлично» по курсовику?

— Мы не договаривались, — начал было отец.

Но закончить Вадим не дал.

— Первое, пятерка в зачетке стоит? Стоит. Это значит — десятка с тебя. Второе. Будь там тройка, получается, что я бы тебе был ничего не должен?

На всякий случай в комнату вошла мама. Выражение ее лица ничего хорошего Михаилу Леонидовичу не сулило.

Отец вроде смирился:

— Хорошо. Убедил. Но оплата по итогу. В конце пятого курса, — неожиданно для самого себя полез на рожон Михаил Леонидович.

— Что?! — в один голос вскрикнули мать и сын.

— Шучу, — быстро, спасаясь бегством, спасовал глава семьи, но для сохранения лица добавил: — Если серьезно, то расчеты по окончании всей сессии. Включая экзаменационную.

Вадим открыл рот, чтобы начать спор, но мама опередила его:

— Это справедливо!

Поняв, что остался без союзников, Вадим решил отказаться от дальнейшей борьбы, тем более что десятка за курсовую пошла в зачет.

Еще через десять дней Вадим предъявил отцу зачетку для оплаты: восемь зачетов, одна курсовая и четыре «отлично» за экзамены. Михаил Леонидович отсчитал 74 рубля, а потом, не желая скрывать хорошее настроение и вспомнив, что на дворе январь, пошутил:

— Вот только не пойму, это тринадцатая зарплата или грабеж?

— Нет, бать, ни то и ни другое. Это первый юридический договор в моей профессиональной жизни, который я заключил, и оказалось, что был предусмотрительнее, чем ты!

Вечером, когда Вадим уснул, а спать он лег часов в девять — сказалась усталость, накопившаяся за предыдущие две недели, — родители налили себе по бокалу «Киндзмараули» и выпили, Они были счастливы. Появилась надежда на то, что из сына может получиться что-то путное. Школьные годы такой надежды не давали.

Потом заспорили, когда они в последний раз вот так, на кухне, пили вдвоем. Отец утверждал — десять лет назад, а Илона настаивала — двенадцать. Спорили, пока не допили бутылку.

Назавтра Михаил Леонидович подарил сыну «Кодекс законов о труде», тоненькую книжечку в мягком голубом переплете, изданную тиражом 2 миллиона экземпляров и стоимостью 10 копеек Надпись на КЗоТе гласила: «Пусть эта книга станет первой в твоей профессиональной библиотеке. Надеюсь, ты станешь хорошим юристом. Отец».