Из жизни Вадима Осипова

Вадим с двумя друзьями ехал на пригородной электричке в дом отдыха «Руза». Оба спутника были студентами-математиками. Один, Саша, учился на мехмате МГУ, второй, Дима, на факультете математики Педагогического института имени В.И. Ленина. Раньше все они учились в одном классе.

Дима считался гением, выигрывал все олимпиады, но в МГУ, куда поступал с другом, баллов недобрал. Истинная же причина банальна до скуки — Дима по паспорту значился евреем. А в педагогический евреям поступать дозволялось.

Дима не унывал. Как ни странно, на Сашу он обиды не затаил. Да и Саша вел себя более чем корректно, искренне костылил антисемитов и был обижен на них всей душой за то, что разлучили с другом.

Вадим сошелся с друзьями-математиками в школе. На ниве преферанса. Он — шахматист, они — математики. Соперники достойные.

В этой поездке решили друг против друга не садиться, а, наоборот, сыграть «на лапу» и нагреть какого-нибудь лоха, у которого хватит ума играть против троих друзей.

Никто передергивать, подтасовывать карты не собирался. Просто где-то можно «ошибиться» на вистовке, когда-то на торговле — не загонять партнера на более сложную игру. Что объяснять — кто играл, и сам знает, а кто не садился за преферансный стол, все равно не поймет.

Вышли в тамбур покурить. В вагоне было потеплее, успели надышать, а в тамбуре холод пробирал до костей. Тогда в Москве зимы стояли не то, что сейчас. По ночам частенько переваливало за тридцать, а утром минус двадцать — норма.

— Значит, так, — начал Вадим, который любил во всем четкий порядок и ясные договоренности. — Первые два дня, ну, максимум три, играем, отбиваем стоимость путевок и сигарет и завязываем. Дальше — лыжи!

— А если попрет? — вскинулся Дима.

— С твоим еврейским счастьем? — поддел Саша.

— Кончайте балаболить! — попытался навести порядок Вадим. — Тишина в библиотеке! Я повторяю: два дня играем — и все!

— Слушай, ты, юрист полуфабрикатами, — задирался Дима, — ты же сказал — три! А собственно, что я придираюсь, ты ведь не математик, тебе точность чужда как буржуазная философия. Закон — что дышло, куда повернул…

— Завязывай, — встрял Саша. — Вадик дело говорит. А то будем все две недели сидеть с утра до ночи и дымить! Я — за! Три дня — и точка!

— За девочками побегать захотел? Хотя бы по лыжне? — Дима пребывал в прекрасном настроении и не собирался униматься.

— Не, мужики. Я девушке предложение сделал. Договорились — до пятого курса гуляем, а дипломы получим — женимся. Так что по девочкам я — пас!

Вадим и Дима вытаращились на Сашу.

— Ты что?! Офигел?! — заорал Дима.

— Не шутишь? — поразился Вадим.

Саша насупился и ответил:

— Я серьезно. Мы так решили. Но играть все каникулы с утра до вечера я не собираюсь.

— А у меня период острого херостоя! — вдруг радостно сообщил Дима. — Так что я на картах не настаиваю.

— Ну и ладушки, — заключил Вадим. — Я тоже с удовольствием от девчонок отдохну. В Москве достали. У нас на курсе неженатых парней — по пальцам пересчитать.

— «Тоже» — это как кто? Как я? — поддел Дима.

— Ты у нас донжуан-теоретик Нет, я как Саня — в монастырь! Все! Договорились! Докурили? Тогда пошли, а то окоченеем! — закончил разговор Вадим.

Когда московская электричка подкатила к платформе Звенигород, автобус, присланный из дома отдыха забрать заселяющихся, стоял с включенной печкой. Но помогало это не сильно. Как и в электричке, окна покрывали морозные узоры, Разумеется, студентам, рассаживавшимся шумными группками по салону, было не до художественных изысков природы. А Вадим стал разглядывать рисунки на стеклах. Все разные.

— Девочку высматриваешь? — поинтересовался Дима. Он мог думать только об одном и именно об этом.

— А? Что? — не понял Вадим, увлеченный мыслями.

— Девочку, говорю, приглядываешь, монах?

— Да иди ты! Посмотри, какие узоры! — Вадим был раздосадован, что его оторвали от созерцания нерукотворных красот. В Москве не хватало времени замечать прелести природы. Учеба, работа, учеба, работа…

Вадим зло добавил:

— Я понимаю, раз на стекле не математические формулы, это для тебя китайская грамота!

— Так! Оставим дискуссию. Действительно красиво! — согласился Саша.

— Да у вас антисемитский сговор! — не унимался Дима. — На моей родине, в Палестине, такого мороза не бывает. И автобусы даже в тамошние холода хорошо отапливаются. Так что у меня нет генетической предрасположенности восторгаться морозными натюрмортами.

— Слушай, потс, у тебя еврейской крови не больше, чем у меня и Сашки, — уже расслабившись, парировал Вадим. — Так что нос не задирай. Давай лучше посмотрим, какой кусочек сыру подойдет стае проголодавшихся сексуальных воронов.

— Без меня! — быстро отреагировал Саша, обращаясь скорее к самому себе, нежели к друзьям.

— Самовнушение — великая вещь! — заметил Вадим.

Саша надулся и демонстративно отвернулся к окну.

Минут через пять, когда обзор спутниц завершился, Дима сказал:

— Ничего интересного. Придется лицо платком накрывать.

— Ох ты, наш спермотозавр! — отозвался Вадим. — Ты еще пойди первый поцелуй выторгуй, «шпициалист».

— Замажем? — предложил Дима.