Из жизни жен и любовниц

Сначала Полина, потом Борисов. Бедный Макс! Где он сейчас? Ведь то, что он не звонит Капитану, не сообщает о себе, говорит лишь об одном: он не хочет впутывать друга в свои дела.

Думая о Максе, Кап и не заметил, как выпил большой бокал горячего какао. Какао он любил с детства, но и сейчас, чувствуя себя взрослым, он время от времени, зная, что его никто из знакомых не увидит, пил какао, согреваясь и одновременно успокаиваясь этим сладким ароматным напитком. И, странное дело, в такие минуты он чувствовал себя абсолютно защищенным, словно где-то поблизости находилась его мама.

Глава 11 Катя

— Привет, подруга! — Вера стояла на пороге, держа в руках мокрый зонт. — Какая же отвратительная погода! Терпеть не могу осень.

— Проходи. — Катя пропустила ее в квартиру. Взяла зонт, раскрыла его, обрызгав все пространство просторной прихожей, и поставила в угол.

— Говорят, нельзя ставить вот так мокрый зонт в квартире, это к несчастью, — сказала загадочным голосом Вера, молодая женщина, брюнетка с коротко стриженными черными волосами, которые от влаги завились в колечки. Пунцовые губы, карие глаза, белая кожа. На ней был черный длинный плащ, перехваченный на талии поясом.

— У тебя новый плащ, — заметила, слабо улыбаясь, Катя. Она была полной противоположностью подруге: светловолосая, с зелеными глазами женщина, обладательница так не подходящего к ее нежному облику тихого, завораживающего контральто. В это утро она была в черных домашних штанах и белой шерстяной кофте, которая, как было известно Вере, стоила почти тысячу евро.

— Мне за тобой, Катя, все равно не угнаться. Думаю, у тебя несколько подобных плащей. Но мне, ты знаешь, особенно нравится твой новый темно-синий френч.

— Ладно, хватит о тряпках. Пойдем, я как раз кофе варю.

Хозяйка новой квартиры, она не без удовольствия провела подругу в царство дорогого паркета, мрамора, персидских ковров и свежих цветов.

— Да, подруга, твой Чаров действительно любит тебя, раз купил и обставил такую квартиру… Не понимаю, что он нашел в тебе такого особенного? — хихикнула Вера немного истерично, как человек, который неожиданно для себя озвучил тайные, полные черной зависти мысли.

— Он говорит, что любит меня за мой голос, — усмехнулась, все верно понимая, Катя и пригласила Веру сесть в обитое сиреневым плюшем глубокое мягкое кресло рядом с журнальным столиком. — В остальном, как ты понимаешь, я устроена совершенно обыкновенно, как и миллионы женщин.

— Это он тебе сказал?

— Нет, он бы никогда не опустился до такой пошлости. Тебе кофе с молоком?

— Да, если можно.

Катя, кутаясь в теплую и выглядевшую так уютно кофту, ушла на кухню и вернулась оттуда с серебряным подносом, на котором стояли две маленькие фарфоровые чашечки с кофе.

— Как поживаешь, Верочка? — протянула она скучным тоном, с трудом преодолевая зевоту. — Что нового?

— Я удивляюсь тебе, Катя! Все наши общие знакомые потрясены тем, что произошло с твоим Борисовым, а ты еще спрашиваешь, что нового? Да уж куда новее информация!

— Ну, во-первых, он уже не мой, как ты понимаешь, мы давно с ним не живем; во-вторых, его личная жизнь совершенно меня не касается. Ну живет он со своей Вероникой — и пусть себе живет, мне-то что?

— Катя, ты думаешь, я ничего не знаю? Не понимаю? И это твое сонное состояние, как будто бы ты только и делаешь, что спишь, валяешься на диване перед телевизором… Все это — фальшивка! У тебя на сердце кошки скребут, тебе плохо… Я пришла поддержать тебя, ведь я же твоя подруга!

Катя распахнула не до конца проснувшиеся зеленые глаза и пожала плечами.

— Да что случилось-то?

— Да его же хотели убить!

— Что-что? — нахмурилась она. — Кто? Я ничего не знаю…

— Знаешь, я всегда считала, что мы с тобой подруги… — Вера часто задышала. Она сидела в кресле, вся в черном, словно в трауре, и черный, плотной вязки свитер с высоким воротом, облегал ее плоскую грудь и тонкие руки.

— Хочешь сигарету? — догадалась спросить Катя. — Что-то ты нервничаешь. Давай, объясни толком: что случилось?

— Твоего Борисова пытались убить! Позавчера! Ночью! Его соседка нашла утром истекающего кровью. Его кто-то зарезал! Пырнул ножом! Кухонным!

— И что? — Глаза у Кати позеленели и ярко заблестели. Она внимательно смотрела на подругу. — Он жив?

— Да жив он, жив… Послушай. — Вера положила руку на ее ладонь. — Послушай, помнишь, мы когда-то поклялись говорить друг другу только правду?

— Вера…

— Мне-то не ври, что тебе все равно, где он и с кем! Я знаю, что ты любила Борисова — и продолжаешь его любить, и если бы он тогда, когда вы еще жили вместе, зарабатывал столько, сколько хотя бы сейчас, вы бы не расстались. Тебе хотелось денег, роскоши, дорогих подарков, красивой одежды…

— Вера, прекрати! Можно подумать, что ты сама не такая. — Катя даже поморщилась. — Скажешь, тебе не хочется заполучить в любовники такого мэна, как мой Чаров?

— Да, хочется! Но я — это не ты. Я не такая красивая, не такая, как бы это поточнее выразиться… не такая решительная, что ли… Вот ты: решила бросить Борисова — и бросила.

— Ну и что?