Из золотых полей

— Конечно, нет. Он уже давно спит. Думаю, пока мы были в театре, он успел поесть раза четыре: ведь ему так нравится пользоваться переговорной трубкой. Что до меня, то я ее терпеть не могу: кажется, будто говоришь с привидением, и притом когда вокруг вовсю свищет вьюга. Не могли бы вы заказать наш ужин сами?

— А что бы вы хотели заказать?

— Мне все равно. Здесь очень хорошая еда… но над чем это вы опять смеетесь?

— Знаете, шеф-поваром в «Савое» сам Эскофье, самый прославленный мастер кулинарии в мире. Если бы он узнал, что кто-то называет его творения «хорошей едой», он бы перерезал себе горло одним из своих кухонных ножей.

Чесс засмеялась. Да, это не было игрой воображения: он действительно слышит его, это непроизвольное грудное мурлыканье. Второго такого смеха не сыскать во всем мире. Роман с нею будет восхитителен. Возможно, она будет смеяться, когда они будут заниматься любовью.

Они съели омлеты, которые бесстрастный, вышколенный официант поджарил на серебряной сковороде над спиртовкой. И выпили шампанского.

Она очень сожалеет, но нет, она не сможет принять его приглашение на ленч, сказала Чесс. Завтра мисс Фернклиф, как всегда, зайдет за ней в девять утра, и они поедут осматривать достопримечательности.

К своему удивлению, Стэндиш почувствовал разочарование. И вместе с тем он был доволен. Слишком легкие победы всегда бывали наименее интересными. Он предложил съездить на прогулку в Хэмпстед[40] в воскресенье, когда все музеи будут закрыты, и Чесс с благодарностью согласилась. За себя и за мужа.

После ужина они сыграли партию в шахматы, и она снова переиграла его. Лорд Рэндал Стэндиш был раздосадован. Если в воскресенье все пойдет так же, как сейчас, он перестанет волочиться за этой провинциальной кузиной и переключится на женщину из своего собственного класса, играющую в любовные игры по тем правилам, которые он понимает.

Глава 35

После того, как Стэндиш ушел, Чесс еще долго сидела в гостиной. Почти во всем она была еще более наивной, чем казалась. Она перечитала горы книг, но мало сталкивалась с каверзами реальной жизни.

Однако она была вовсе не глупа. Когда Стэндиш изъявил желание увидеться с нею еще раз, она насторожилась. Утром он нанес ей визит из вежливости; это она понимала. Потом Нэйтен ловко вынудил его сопровождать ее в театр. Здесь тоже все понятно. Но почему он пригласил ее на ленч? Этого правила учтивости отнюдь не требовали, даже если речь шла о близкой родственнице, не говоря уже о какой-то дальней кузине, седьмой воде на киселе. И уж тем более не было надобности приглашать ее вторично после того, как первое приглашение было ею отклонено.

Неужели он с ней флиртует? Да нет, это просто нелепо, сказала себе Чесс. Ведь ей уже сорок три года. К тому же ни один мужчина никогда с нею не флиртовал. Она не из тех женщин, которые привлекают мужчин, и никогда такой не была.

Тогда почему же он так настойчиво приглашал ее? Быть может, его потешает ее провинциальная простоватость? Но он ни разу не дал ей повода почувствовать себя глупой или невежественной. Совсем напротив — с ним ей было спокойно и уютно. Вот только под самый конец вечера стало как-то не по себе, появилось странное ощущение, волнующее и непривычное. Ей начало казаться, что английский кузен любуется ею.

«Нет, Чесс, будь честна сама с собой. Дело не в любовании — тебе показалось, что он желает тебя. Вот что так тебя взволновало. Но зачем я ему — такому мужчине, как он?»

Чем больше она думала, чем больше вспоминала их разговор, выражение, мелькавшее на его лице, тем сильнее становилось ее смятение.

И тем сильнее ей хотелось поиграть с огнем. Рэндал Стэндиш был самым светским человеком, какого она когда-либо знала. И, безусловно, самым красивым. Удивительно, что при его худощавости он кажется таким мускулистым. Он немолод; его виски уже тронула седина, а от краев глаз веером расходятся морщинки.

Эти тигриные, топазовые глаза…

Чесс почувствовала, как по ее жилам разливается какой-то странный жар, опасная непонятная истома. Она постаралась подавить это чувство.

Друзья прозвали его Мефистофелем. Уже одно это говорит, что от него надо держаться подальше.

А что если — хотя это, конечно, немыслимо — что если он в самом деле находит ее привлекательной?

Как приятно было бы знать, что есть мужчина, который любуется ею и хочет завоевать ее. Она всегда была этого лишена, и теперь… Да, теперь ей этого хочется — ну и что такого? Что страшного, если она хоть один раз в жизни, ненадолго, поверит в то, что она желанна?

«Я знаю, что это неправда, но мне бы так хотелось почувствовать себя такой, даже зная, что это неправда…

Да, я хочу этого, очень хочу. В конце концов, в этом нет ничего дурного: ведь ничего не случится».

* * *