Изабелла Баварская

При этих словах он бросился было обнимать старика, но тот оттолкнул его. В эту минуту дверь отворилась: пришли за Бетизаком, чтобы вести его в Королевский совет.

Здесь, в Совете, Бетизак решил, что теперь самое время пустить в ход хитрость, которой научил его старик, и, встав на колени, попросил разрешения говорить. Ему немедленно дали слово.

— Почтенные господа, — начал он, — я обдумал свои поступки, спросил свою совесть и боюсь, что сильно прогневал Господа, но не тем, что я грабил и взимал деньги с бедняков, ибо всем, слава Богу, известно, что я это делал по приказанию моего господина, а тем, что я блуждал в неверии…

Судьи удивленно переглянулись.

— Да, — продолжал Бетизак, — да, господа, ибо разум мой не верит ни в Пресвятую Троицу, ни в то, что Дух Святой спустился с небес, дабы воплотиться от женщины, и я думаю, что моя душа умрет вместе со мной…

По всему собранию прошел ропот изумления. Тогда поднялся Лемерсье, смертельный враг Бетизака, и сказал:

— Бетизак, подумайте о том, в чем вы сейчас признались! Ибо своими словами вы наносите тяжкое оскорбление нашей матери Святой Церкви и заслуживаете за них костра. Одумайтесь!

— Не знаю, — отвечал Бетизак, — чего я заслуживаю, но так я думаю с тех пор, как во мне пробудилось сознание, и так буду думать до той минуты, пока оно живет во мне.

Тут судьи осенили себя крестным знамением и, испугавшись за свое собственное спасение, прервали речь Бетизака, приказав снова водворить его в тюрьму. Войдя в темницу, он стал искать старика, чтобы обо всем ему рассказать, но старика там уже не было.

Что произошло в душе Бетизака, известно одному Богу. Однако на следующий день это был совсем другой человек. Каждый прожитый им час Бог превратил в годы: за одну ночь волосы его поседели.

Узнав о показаниях Бетизака, король был немало удивлен.

— О, это дурной человек, — сказал он. — Мы полагали, что он только мошенник, а он, оказывается, еще и еретик. Мы считали, что ему достаточно веревки, а он сам просится на костер. Ну что ж, быть посему! Он будет повешен и сожжен. Пусть теперь мой дядя, герцог Беррийский, берет на себя его преступления: мы увидим, осмелится ли он принять и это.

Вскоре слухи о признаниях подсудимого распространились по всему городу; радостные толпы заполнили улицы, потому что народ ненавидел и проклинал Бетизака. Но никто не был поражен этой новостью сильнее, чем два рыцаря, прибывшие в город, чтобы от имени герцога Беррийского потребовать выдачи. Они поняли, что Бетизак сам себя погубил, и решили, что подобное признание он мог сделать лишь по наущению врага. Однако что бы там ни было, Бетизак признался, и король уже вынес приговор. Оставалась единственная надежда: заставить его отречься от показаний, данных им накануне.

Поэтому оба рыцаря отправились в тюрьму, чтобы повидать Бетизака и научить его, как оправдаться. Однако тюремщик сказал, что ему и еще четырем стражникам, караулившим преступника, король под страхом смерти запретил кого бы то ни было допускать к Бетизаку. Огорченные рыцари поскакали обратно к герцогу Беррийскому.

На другой день, часов около десяти утра, за Бетизаком пришли. Когда он понял, что его ведут не в Королевский совет, а во дворец епископа, он немного приободрился. Во дворце собрались вместе королевские чиновники и чиновники св. Церкви. Это послужило Бетизаку лишним доказательством, что между судом светским и церковным нет согласия. Вскоре безьерский градоначальник, доселе державший его в тюрьме, сказал, обращаясь к церковнослужителям:

— Милостивые государи, перед вами Бетизак, которого мы вам передаем как еретика и человека, проповедовавшего против веры. Если бы его преступление подлежало королевскому суду, этот суд и судил бы его. Но он еретик и потому подлежит суду церковному. Судите же вы его по делам его.

Бетизак решил, что он спасен.

В это время епископальный судья спросил его, действительно ли он такой грешник, как здесь говорили. Видя, что дело принимает тот самый оборот, которого, как ему было сказано, только и можно пожелать, Бетизак ответил, что, мол, да, это верно. Тогда в залу впустили народ и заставили Бетизака прилюдно повторить свое признание. Бетизак повторил его трижды, так он был околдован старцем, и народ трижды выслушал это признание, выслушал как зверь, почуявший запах крови.

Судья подал знак, и вооруженные стражи схватили Бетизака и повели его прочь. Когда он спускался по ступеням епископского дворца, народ обступил его со всех сторон таким плотным кольцом, словно боялся, как бы он не удрал. Бетизак думал, что его ведут из города, с тем чтобы отправить в Авиньон. Внизу, у лестницы, он вдруг увидел своего старика. Тот сидел на тумбе, лицо его светилось радостью, которую Бетизак истолковал как добрый знак: он кивнул ему головой.

— Да-да, все идет на лад, — молвил старик в ответ и рассмеялся.

Он встал на тумбу и, оказавшись над толпой, закричал:

— Не забудь же, Бетизак, это я дал тебе хороший совет!