Избави нас от зла

Как и обещала Маркиза, с этим делом было быстро покончено. Не прошло и часа, как три всадника в плащах с капюшонами уже миновали заграждение на дороге, ведущей в Вудтон. Оставшаяся позади деревня выглядела вымершей. Над кладбищем висело тяжелое зловоние гари. Не было заметно никакого движения. Ничто не колебало плотный слой тумана.

«Вот голый, гиблый край,

Обитель скорби, где чуть-чуть сквозит,
Мигая мертвым светом в темноте,
Трепещущее пламя. Тут найдем
Убежище…»

Джон Мильтон. «Потерянный рай»

(перевод Арк. Штейнберга)

— Это как раз то место, — едва вымолвил Роберт.

Он стоял, словно замер, в тени громадного камня и, казалось, слышал в ледяной тишине скрип веревки, на которой висело раскачивавшееся под напором ветра тело, слышал звон капель крови, падавших на возникшую из земли чудовищную фигуру… Он вздрогнул и огляделся.

— И все же сейчас, — сказал он гораздо громче, — здесь ничего нет.

— Ничего? — тихо переспросила Маркиза.

— Ничего, — повторил Роберт и направился к лошади.

Он не имел в виду страх, зашевелившийся у него внутри, слабый, но невыразимо приятный, появившийся именно в то мгновение, когда он вошел внутрь кольца Стонхенджа. Он бросил взгляд на Миледи. Она не переставая крутила браслет на запястье, тогда как Маркиза, сидевшая рядом с ней в седле, была совершенно неподвижной. Обе, со страхом подумал Роберт, выглядят расстроенными не меньше, чем он. Хотелось бы ему знать, что они поняли или почувствовали, чтобы прийти в такое состояние. Прежде он не мог даже вообразить, что любую из них может что-то напугать.

Он пришпорил лошадь, не желая больше оставаться среди этих камней, во всяком случае сейчас, когда близок конец их путешествия. Эмили. Эмили. Но, как ни хотелось ему окунуться в воспоминания о своей подруге, у него засосало под ложечкой от ощущения ужаса, а когда он приблизился к лесу, за которым лежала деревня Вудтон, вид по-зимнему голых деревьев и черноты их теней пробудил такие дурные предчувствия, что он едва не выронил поводья. Ему пришлось остановиться, чтобы крепче взять их в руки. Ехавшие следом Маркиза и Миледи тоже остановились. Втроем они молча смотрели на дорогу впереди. Она уходила в лес и терялась в тумане.

— Когда-то я прятался среди этих деревьев, — заговорил Роберт, — от закутанного в черное всадника, лицо которого так напугало меня, что оно до сих пор является мне во сне.

Он тронул лошадь и медленно ехал вперед, пока на него не упала тень первой ветки ближайшего дерева. Его затрясло, и он снова остановился.

— Что мы найдем там, — прошептал он, — там, за деревьями?

Маркиза пристально посмотрела ему в глаза.

— Вы единственный, кто видел Его восстававшим из праха.

— Значит, вы по-прежнему настаиваете, что это действительно был Первый во Зле?

— Во Зле? — переспросила Маркиза с улыбкой презрения на лице. — Не существует ни добра, ни зла. Ощущение ужаса порождает воображение.

— Да, я помню. Фауст говорил то же самое, но за это он был обращен в пыль и развеян по ветру.

— Фауст знал много, но не знал всего.

— А вы всегда совершенно уверены в том, что делаете?

Маркиза отрешенно смотрела прямо перед собой.

— Что я могу обнаружить, сейчас не имеет значения, а что мне необходимо установить, я пока не знаю, — заговорила она, растянув в холодной улыбке свои тонкие губы. — Не обессудьте.

Затем она пришпорила лошадь и почти сразу же скрылась в густом тумане среди деревьев. Роберт бросил взгляд на Миледи. Она ответила ему слабой улыбкой и тоже поскакала в лес. Роберт был не в силах ни тронуть лошадь, ни шелохнуться в седле, словно примерз к нему. Он чувствовал, как его страх поднимался вверх, превращаясь в бисер пота на лбу, липкого и холодного, словно капли осевшего тумана. Он вытер его рукой, на какое-то мгновение снова замер, потом тряхнул поводьями и продолжил путь.