Избавитель

Ступили на «асфальт», шершавый, упругий, как резина. Идти стало легче. Слева и справа поднялись крутые ребристые стены с блестками каких-то минералов, похожими на сотни крошечных глаз. Будимир замедлил шаг, ворочая головой во все стороны, глаза его расширились, под глазами резче выступили круги.

– В чем дело? – понизил голос Ростислав, оглянувшись на него; он и сам ощутил странную дрожь и мерцание воздуха впереди. – Что ты увидел?

– Там... вот они... столбы... это ворота... Ростислав посмотрел на выступавшие из стен холма ребра густого алого цвета, действительно похожие на столбы, пожал плечами.

– Где ты видишь ворота? Это просто выступы... Или ты думаешь... – Назад, дядя Слава! – закричал мальчик. – Это ловушка! Быстрее назад!

В тот же момент алые столбы почернели, будто провалились сами в себя, и между ними завихрился серый туман, пронзивший тела людей.

Будимир вскрикнул, схватился за голову, упал.

Светлов почувствовал порыв ледяного ветра, однако прислушиваться к своим ощущениям не стал, подхватил мальчика на руки и, ничего не видя перед собой, бросился назад, в ту сторону, откуда они пришли. Споткнулся обо что-то, треснувшее под ногами, не удержался, растянулся на дороге, чувствуя, как быстро тают силы, но тут же вскочил с яростным воплем: «Врешь, не сожрешь!» – вывалился из тумана на синий «асфальт» и брел по нему до тех пор, пока холм с раздвоенной вершиной не остался позади... Будимир пришел в себя только через час, да и то лишь благодаря стараниям Ростислава, подпитавшего парня энергетически, испуганного длительным обмороком мальчишки. Он и сам был близок к обморочному состоянию, однако обошлось. Открыв глаза и увидев склонившегося над ним Светлова, Будимир виновато улыбнулся:

– Спасибо, дядя Слава... – За что?

– Вы меня вытащили... – Еле успел. Что это было?

– Настоящие Чертовы Ворота... – Мне следовало догадаться раньше, старому дураку, – в сердцах хлопнул себя по лбу Ростислав. – Ведь убедился уже, что хаббардианцам доверять нельзя!

– Это я виноват, дядя Слава, я чувствовал, что здесь все сдвинуто, но не сказал.

– Что значит – сдвинуто?

– Мы видим не то, что есть на самом деле. Уж потом-то я увидел и понял, когда началось понижение.

– Как ты сказал? Понижение?

– Я имел в виду процесс отсоса энергии. Мне до сих пор холодно... и мышцы ватные, не слушаются... Чертовы Ворота отнимают все силы.

– Это я уже понял, старый... – Ростислав не договорил, заметив еще одну улыбку мальчика.

– По древним понятиям дурак – просветленный человек, не пользующийся умом, – сказал Будимир извиняющимся тоном. – Если разобрать это слово, то получится: "д" – данный, «ур» – свет, «ра» – солнце, "к" – принадлежащий к чему-либо.

– Никогда бы не подумал, – удивился Ростислав. – Всю жизнь считал, что «дурак» – ругательство.

– Дядя Толя утверждает, что смысл многих исконно русских слов и понятий намеренно искажен и вывернут.

– Кем?

– Свитой Сатаны, добивающейся власти. Это настоящая культурная агрессия, которая длится уже более тысячи лет. В русской Всеясветной грамоте было сто сорок семь букв, в кириллице – уже только сорок три, а в сегодняшнем букваре только тридцать три. Да и то уже идет атака на «лишние» буквы "ё", "и" краткое и твердый знак.

– Плюс идея перехода от кириллицы на латиницу. Кто-то очень хочет уничтожить наш язык, я читал в газетах об экспериментах с русским языком. А ты неплохо разбираешься в проблеме. – Ростислав с уважением посмотрел на мальчишку, радуясь, что он оживился. – Что ж, как-нибудь просветишь меня в этом вопросе. Идти сможешь?

Будимир попытался привстать, но тут же без сил откинулся на пук травы, нарванной Светловым. Кровь отлила от его щек, на лбу выступила испарина.

– Не... могу... – прошептал он виновато. – Прости, дядя Слава... – Лежи, не двигайся. Сделаем привал до утра. Сейчас я разведу огонь, вскипячу чай, мы поужинаем, и ты поспишь.

– Кажется, я выронил корзинку с кляцей... – С чем? А, с яйцами... я потом схожу, поищу.

– Я с вами!

– Ладно, пойдем вместе утром, никуда твоя кляца не денется. Теперь мы знаем, как включаются эти чертовы... гм, то есть Чертовы Ворота, и уже не попадем в ловушку.

Ростислав набрал валежника, быстро запалил костер и повесил над ним свою металлическую флягу с водой. В одном из карманов «доспеха» лежали пакетики с чаем и кофе, и он похвалил себя, что не забыл прихватить их с собой. Вскрыли единственную банку сгущенки. Ростислав заставил Будимира поесть, и тот, насытившись и глотнув горячего чаю, тут же уснул.

Ростислав тоже напился чаю и долго сидел у костра, поглядывая на парня и прислушиваясь к ночной жизни леса. Собственно, прислушиваться было не к чему, лес стоял тих и угрюм, в нем не жили звери и покинули птицы. Лишь однажды над головой захлопали крылья, и Ростислав увидел мелькнувший силуэт хаббардианской сороки. Птица явно наблюдала за ними, судя по ее поведению, однако он поленился достать рогатку и отогнать ее, о чем впоследствии пожалел. Уснул Светлов уже под утро, прижав к себе вздрагивающего во сне Будимира. А проснулся от острого взгляда, ужалившего спину.