Избавление

Наверное, как раз тогда я и стал подумывать о том, что, может быть, следует спуститься вниз, проплыть вдоль берега и попытаться найти более легкий подъем, и я даже опустил одну ногу немного вниз – в пустоту. И под ногой действительно ничего не оказалось. Нога отчаянно искала опоры, но находила только пустоту. Я подтянул ее назад и поставил на то же место на скале, где она была раньше. Носок теннисного тапочка вгрызся в податливый камень как живое существо, как зверюшка, копающая норку. И я снова полез вверх.

Ухватившись левой рукой за что-то – очередной небольшой выступ на скале, – я стал подтягиваться. Но сдвинуться вверх не смог. Я отпустил то, за что держался правой рукой, и сжал ее запястье левой; пальцы левой руки дрожали, готовые вот-вот сорваться. Носком одной ноги я упирался в ямку на поверхности скалы – вот и все, на чем я держался. Я взглянул вверх. Стена не давала мне больше ничего. Я вдавился в нее, но она меня уже не пыталась оттолкнуть. Исчезло нечто, на что я полагался до этого момента. Все, конец. Я еще висел, но чувствовал, что в любую секунду могу сорваться. Я устремлял все свои силы в пальцы левой руки, но они уже почти не слушались меня. Я находился на совершенно отвесном участке стены и понимал, что если мне не удастся преодолеть его немедленно, я не удержусь и полечу вниз, как отшелушившийся кусочек краски. У меня на этот случаи было нечто вроде плана: я решил, что мне нужно будет изо всех сил оттолкнуться от стены и постараться упасть в реку, в эту сияющую бездну со скрученными жгутами света и пролететь, по возможности, мимо большого выступа внизу, у подножия. Но даже если бы мне удалось упасть не на камни, а прямо в воду, у берега было достаточно мелко. И это было почти все равно, что упасть на камни. К тому же, во время падения мне надо было бы успеть избавиться от лука.

И я держался. После множества едва ощутимых перемещений мне удалось поменять руки в той трещинке, за которую я уцепился. Освободившейся левой рукой стал шарить по скале; руку мне сильно оттягивал вниз лук, висящий через плечо; я вспомнил кадры из фильмов, когда крупным планом показывают руку, в отчаянии пытающуюся до чего-нибудь дотянуться: через тюремную решетку к ключу, или из зыбучего песка к кому-то – или к чему-то, – стоящему на твердой земле... Но ничего я не нащупал. Я снова поменял руки и стал обшаривать стену вверх и справа от себя. И там ничего. Я отправил в поиски болтающуюся в пустоте ногу в надежде, что, если мне удастся нащупать мало-мальски надежную опору, я мог бы чуть-чуть податься сверх и продолжать обшаривать стену руками, но никакой опоры я не обнаружил, хотя искал коленом и носком ноги везде, куда только мог дотянуться, во всех возможных направлениях. Задняя часть левой ноги сильно дрожала. Подпитанные вредной энергией, источаемой все растущей паникой, мои мысли завертелись в безумном круговороте; моча в пузыре затвердела, и низ живота охватила сильнейшая боль, а потом моча вырвалась и потекла, давая почти оргазменное наслаждение, как это бывает в юности, когда снятся эротические сны – такое нельзя предотвратить, и такого не нужно стыдиться. Мне не оставалось ничего другого, кроме как упасть. Оставалась последняя надежда – надо немедленно проснуться.

Я терял последние силы, но злость еще удерживала меня на месте. Я бы предпринял что-нибудь отчаянное, но ничего отчаянного сделать не мог – я застыл в одном положении, будто прибитый к стене. И все же понимал: если рисковать, то это надо делать немедленно.

Я вогнал все те малые силы, которые оставались во мне, в мышцы левой ноги, и оттолкнулся вверх, насколько это было возможно – сильнее, чем это было возможно. Не находя руками ничего, за что можно было бы ухватиться, я сражался со стеной за все, что она могла дать мне. В какой-то момент я обеими руками одновременно шарил по стене, хватаясь за ничто, а потом, когда вдруг сообразил, что бью в стену кулаками, я приказал себе не сжимать руки в кулаки, а держать их все время раскрытыми. Я находился на участке стены, гладком, как пьедестал памятника. И мне до сих пор кажется, что какой-то очень краткий промежуток времени я висел у стены, ни за что не держась и ни на что не опираясь, удерживаемый от падения лишь силой воли.