Избавление

Несведущие люди могли бы решить, что остроухий спятил - выполнять приказы мелкого и недозрелого отпрыска Западных соседей. Его вряд ли поняли бы сородичи в Восточном Лесу. Мало кто понимал даже из Западных. Но Охранители, кем бы они ни были, никогда не отдавали предпочтений какой-то одной расе и делали только то, что было нужно. Невзирая на возраст, пол, цвет волос и размеры ушей. Молодой дриер не раз доказывал, что достоин такого доверия, однажды он спас немолодому эльфу жизнь, так что на самом дезе лер Совенарэ был одним из первых, кто поддержал выбор Старших и охотно принял над собой человека. Вместе с примесью крови Западных эльфов, жестковатой манерой вести звено, некоторой угрюмостью, верностью слову и... двумя сварливыми гномами, которых он по праву считал мастерами топора.

Волк, невольно улыбаясь воспоминаниям, снова зевает и сворачивается клубком, успокоенно прикрывая глаза и раздумывая над завтрашним маршрутом. Однако долго наслаждаться тишиной ему не дают: где-то неподалеку вдруг звенит невидимая струна, в голове раздается тревожный сигнал, просто кричащий, что кто-то нарушил границу Охранного леса. Затем слышится громкий хлопок от раскрывшегося портала, чей-то испуганный всхлип, тихий шорох маленьких ножек, а потом на него сверху неожиданно сваливается что-то тяжелое. Некрупное, но, безусловно, живое. Тяжело дышащее, почти задыхающееся от быстрого бега, дрожащее и насмерть перепуганное...

Ребенок. Простой человеческий ребенок, которому просто неоткуда тут взяться. Девочка. Маленькая, чумазая и босая. С растрепавшимися волосами цвета расплавленного золота, огромными голубыми глазами, круглым личиком, искаженным диким страхом, и громко колотящимся сердечком, которое он слышит даже так, не подходя вплотную.

- Не ешь меня, пожалуйста, - шепчет она, в ужасе пятясь и прижимая исцарапанные кулачки к груди. - Не надо...

А потом замирает, страшась громадного зверя чуть ли не больше тех, от кого в таком диком страхе бежала. Правда, дрожит и пугается она недолго: словно почувствовав, что он не голоден, вдруг тихонько шмыгает носом и робко признается:

- За мной гонятся плохие люди... помоги мне, пожалуйста...

Невозможно объяснить, что он чувствует, глядя в ее расширенные глаза. Нет слов, чтобы выразить все, что вдруг происходит в его изумленно дрогнувшей, внезапно перевернувшейся душе. Нет такого чувства, чтобы правильно описать его состояние: внезапно вспыхнувшая радость... странное единение... лишенная сомнений преданность... четкое понимание... неистовая вера... преклонение... стремление защитить, закрыть собой, припасть к ногам и блаженно замереть, впитывая новое чувство всем телом и желая, чтобы это никогда не закончилось... одним словом, Эиталле. Все вместе и ничего из названного одновременно. Что-то простое и, вместе с тем, гораздо большее, чем просто любовь. Что-то, от чего поет вдруг освободившаяся душа, ломаются стальные стены, с неслышным звоном рвутся любые цепи. Блаженство, граничащее с болью. Сумасшествие, способное длиться вечно. Сладкое безумие, которое заставляет содрогаться всем телом, и острое наслаждение, от которого невозможно отказаться.

Тот, в ком нет эльфийской крови, никогда не познает природу Эиталле и не сумеет понять, почему именно ОНА. Почему так. И почему именно сейчас. Не способен расслышать грохот чужого колотящегося сердца и не может себе даже представить, почему нашедшие Эиталле так быстро и бесповоротно сходят сума.

Тогда он тоже этого не знал и даже не предполагав что это однажды случится. Не верил. Не ждал и почти не задумывался. Так, бродила когда-то давно на границе сознания одна смутная мысль, но очень недолго, потому что была немедленно отринута, прогнана, забыта - как несущественная и совершенно невозможная. Однако теперь... теперь она стала реальной. Ведь Эиталле не делает различий: юная девушка, старая дева, едва родившийся ребенок... неважно, где и когда это случится, кто и кого вдруг зацепит чарами. Неважно, с кем. Неважно, насколько долго. Эиталле просто приходит и стирает все, что было когда-то значимым.

Все, кроме НЕЕ.

Волк неверяще замирает, рассматривая детское личико расширенными глазами. Он слышит, как тяжело вырывается дыхание из ее груди. Чувствует ее страх. Видит ее глаза. Понимает, что в этом мире нет ничего важнее, и отчетливо слышит, как неистово колотится ее детское сердце. То самое, которое отныне он будет слышать всегда. Везде. Где бы она ни находилась, что бы ни делала, как бы ни была далеко.

Он словно во сне - растерянный и ошеломленный. Будто в бреду втягивает ноздрями ее легкий запах. Волнуется от странного чувства узнавания. Вздрагивает всем телом, чувствует блаженное тепло, идущее от босых ступней, и неожиданно прозревает.

Понимает, что в этом мире нет ничего важнее, и отчетливо слышит, как неистово колотится ее детское сердце. То самое, которое отныне он будет слышать всегда. Везде. Где бы она ни находилась, что бы ни делала, как бы ни была далеко.