Избиение младенцев

Миновала неделя, за время которой я кроме того, что драил пробирки и банки для анализов, воняющие мочой незнакомых женщин, но ещё и открыл для себя, что Фреду начхать на афро-американцев, мексиканцев, гаитян, кубинцев, поляков и членов племени Хмонг. Я ещё трижды пробовал звонить на номер Сэлли и трижды меня с посылали, и, кстати, с угрозами, после чего до меня стало доходить, что, может, я лезу туда, куда меня не звали. В моей помощи Сэлли не нуждалась, у неё для этого имелись родители, а, может, на довесок ещё и долговязый братец-баскетболист. Да и потом, всякий раз, когда я выглядывал сквозь жалюзи подсобки во двор, я замечал там очередную девчушку, как две капли воды похожую на нее. Вопреки всему, что Дениз, Филип и племяши делали для меня, мне все ещё было как-то не по себе, как бы не в своей тарелке, поэтому я нуждался в чём-то, на чём я мог бы сосредоточиться, некой задаче, в том, что помогло бы мне вернуть мне пошатнувшееся самолюбие. В наркоклинике нас предупреждали об этом и я понимал, что сейчас у меня самая коварная стадия восстановления, время, когда нарко-рецидивист начинает в поиске своих старых приятелей зависать на уличных углах. Правда, у меня не было старых приятелей, по крайней мере в Детройте, да и здешние уличные углы были едва ли уютнее, чем ледяные шапки на полюсах. Так что субботним вечером я выбрался в какой-то бар, который смотрелся так, будто он – огороженный под оргстеклом экспонат какого-то музея, где замутил с двумя девчонками, но, приняв за воротник лишку, наутро проснулся в объятиях дикого бодуна.

Затем наступил понедельник и мы сидели за завтраком с братом и двумя племянниками, а за окном опять бушевал дождь, а вернее, мокрый снег. Меня тянуло вернуться в постель и у меня созрел было замысел, сообщить Филипу о моей болезни, но затем, опасаясь, что он тогда станет настаивать на том, чтобы он собственноручно вставил мне ректальный термометр, я передумал. Сидя напротив меня перед развёрнутой газетой, он с безучастной миной хрустел своими хлопьями «Брэн-флекс» и семечками подсолнечника. Дениз хлопотала по кухне, готовила кофе и совала какие-то блюда в микроволновку, а тем временем мы с пацанами намазывали масло и сироп на вафли «Эгго».

– Ну что, – обратился я к пацанам поверх кувшина с высшей степени очистки кленовым сиропом, – хотите знать, почему в бейсболе ребята из Калифорнии всегда побеждают ребят со Среднего Запада?

Джош поднял взгляд над своей вафлей, Джефф всё ещё пребывал в мире грёз.

– А вот почему, – сказал я, кивая на темные окна с забрызганными стеклами. – В Лос-Анджелесе сейчас, пожалуй, градусов двадцать тепла и когда дети утром встанут с постели, могут сразу выходить играть в мяч.

 – После школы, – поправил меня Джош.

– Ну да, – ответил я. – Пусть так. Но именно по этой причине в высших лигах бейсбола доминируют игроки из Калифорнии и Аризоны.

 – А «Тайгерз» – фуфло, – сказал Джош, а его брат, подняв глаза, внёс свою лепту: – Полное фуфло.

Вот тут-то я и обнаружил некий фоновый шум, тонкий занудный вой из-за окна, как если бы на улице кто-то топил котят. Затем и Филип, и племянники, и Дениз также услышали его, и мгновенно все мы прильнули к окну. – Вот дерьмо, – прошипел Филип. – Опять. Ну почему именно сегодня?

 – Что? – спросил я. – Что такое? – Племянники испарились, Дениз сжала зубы, брат продолжал чертыхаться, а я наконец увидел, что там было: вдоль дальней границы нашего газона стояла толпа зомбоидов и было их там не менее сотни. Взявшись за руки, они пели, покачиваясь в такт мелодии и растянувшись живой цепью перед воротами подъездной дорожки.

Лицо Филипа осунулось от напряжения. Попросив Дениз позвонить в полицию, он затем повернулся ко мне. – Сейчас ты, братик, кое-что поймёшь, – сказал он, – поймёшь, почему я часто задаюсь вопросом, а почему бы мне просто не закрыть мою клинику и, как говорится, пусть психи берут власть в своей психушке.

В кухне царили сумерки, все поверхности были укрыты мертвенно-бледным светом. Снежная крупа барабанила в окна, за которыми многоголосый хор стенал, моля о милосердии и прощении. Меня так и подмывало спросить брата, так почему же не сделать это, то есть закрыть клинику и переехать в какое-то более комфортное место, к примеру в Калифорнию, однако мне было ясно, что он ответит. Пускай они кошмарят всех этих бледнолицых Сэлли, талдыча все свои библейские догмы сколько влезет, но мой брат не станет прогибаться перед ними – как и я. Так что мне было понятно, в чьей я команде, и что мне надо делать.