Изборник

Потом доехали до Иръгеня озера:1349 волок тут, — стали зимою волочитца. Моих роботников отнял, а иным у меня нанятца не велит. А дети маленки были, едоков много, а работать некому: один бедной горемыка-протопоп нарту зделал и зиму всю волочилъся за волок. Весною на плотах по Ингоде реке поплыли на низ. Четверътое лето от Тобольска плаванию моему. Лес гнали хоромной и городовой.1350 Стало нечева есть; люди учали з голоду мереть и от работныя водяныя бродни. Река мелькая, плоты тяжелые, приставы немилостивые, палъки болшие, батоги суковатые, кнуты острые, пытки жестокие — огонь да встряска,1351 люди голодные: лишо станут мучить — ано и умрет! Ох, времени тому! Не знаю, как ум у него отступилъся. У протопопицы моей однарятка московская была, не згнила, — по русскому рублев в полътретьяцеть1352 и болши, по тамошнему — дал нам четыре мешка ржи за нея, и мы год-другой, тянулися, на Нерче реке живучи, с травою перебиваючися. Все люди з голоду поморил, никуды не отпускал промышлять, — осталось неболшое место; по степям скитающеся и по полям, траву и корение копали, а мы — с ними же; а зимою — сосну,1353 а иное кобылятины бог даст, и кости находили от волков пораженных зверей, — и что волк не доест, мы то доедим. А иные и самых озяблых ели волъков и лисиц, и что получит — всякую скверну. Кобыла жеребенка родит, а голодные втай и жеребенка и место скверное кобылье сьедят. А Пашков, сведав, и кнутом до смерти забьет. И кобыла умерла, — все извод взял, понеже не по чину жеребенъка тово вытащили из нея: лишо голову появил, а оне и выдернули, да и почали кровь скверную есть. Ох, времени тому! И у меня два сына маленьких умерли в нуждах тех, а с прочими, скитающеся по горам и по острому камению наги и боси, травою и корением перебивающеся, кое-как мучилися. И сам я, грешной, волею и неволею причастен кобыльим и мертвечьим звериным и птичьим мясам.1354 Увы, грешной душе! Кто даст главе моей воду и источник слез, да же оплачю бедную душу свою, ю́ же зле погубих житейскими сластми? Но помогала нам по Христе боляроня, воеводская сноха, Евдокея Кириловна, да жена ево, Афонасьева, Фекла Симеоновна: оне нам от смерти голодной тайно давали отраду, без ведома ево, — иногда пришлют кусок мясца, иногда колобок, иногда мучки и овсеца, колько сойдется, четверть пуда и гривенку-другую,1355 а иногда и полъпудика накопит и передаст, а иногда у куров корму ис корыта нагребет. Дочь моя, бедная горемыка, Огрофена, бродила втай к ней под окно. И горе, и смех! — Иногда робенка погонят от окна без ведома бояронина, а иногда и многонько притащит. Тогда невелика была, а ныне уж ей 27 годов, — девицею, бедная моя, на Мезени,1356 с меншими сестрами перебиваяся кое-как, плачючи живут. А мать и братья в земле закопаны сидят.1357 Да што же делать? Пускай горкие мучатся все ради Христа! Быть тому так за божиею помощию. На том положено: ино мучитца, ино мучитца веры ради христовы. Любил протопоп со славными знатца, люби же и терпеть, горемыка, до конца. Писано: не начный блажен, но скончавый.1358 Полно тово; на первое возвратимся.