Изборский витязь

Ярослав наблюдал за дележом с коня, объезжая стан после нового набега. Он не испытывал к этим людям никакой жалости - для него саккалане были врагами не меньшими, чем немецкие и датские рыцари.

Узнавая князя по богатой одежде и свите, люди бросались к нему, тянули руки.

   - За что, князь? В чём вина наша? - слышались крики. Ведавшие ливскую речь толмачи переводили Ярославу, но он только презрительно морщился - говорить с холопами считал ниже своего достоинства. Но в войске все знали - князь мстит. И в своей мести он может зайти далеко.

Дружинники действовали привычно - ведись война где-нибудь в русской глубинке, и тут так же жгли бы сёла, уводили в полон жителей, забирали добро. Ярослав народно пускал своих людей в зажитья. Чаще стал посылать новгородцев - хозяйственные ополченцы, не скрывая этого, шли за добычей. Они разоряли селения, чтобы добыть коней, скотину и даровых людей для работы.

Опустошив округу близ Феллина, князь приступил к самому городу. Немецкие рыцари ушли, оставив покорённых жителей глядеть на трупы повешенных и гадать о своей судьбе. Ярослав и был той судьбой. Его ополчение осадило Феллин. Тут пригодились баллисты, подаренные юрьевцами. Такое оружие было в диковинку русским, но вышло всё удачно. Стены города были порушены. Опасаясь за дальнейшую свою судьбу, старейшины города открыли ворота, сдаваясь, и дружины вошли внутрь. Мирное население не могло оказать сопротивления. Все, кто не догадался укрыться, были захвачены.

Оставленный немцами отряд защищался отчаянно. Рыцари затворились в замке-ратуше в сердце города и приготовились к долгой осаде. Замок можно было разрушить и взять осаждённых, но Ярослав не стал тратить на них силы. Его жажда мести требовала немедленного утоления, и он обратил весь свой гнев на мирных саккалан.

Он был в своём шатре, когда мечник Василий Любимович доложил ему о захваченных в окрестностях замка феллинских старейшинах. Когда-то именно они принимали у себя дружины русских, оставленные Ярославом в предыдущий поход по Ливонии. У них хранились ключи от города. Если кто и сдал Феллин немцам, то только они.

Связанных старейшин втолкнули в шатёр, ставя на колени, и Ярослав, не вставая с резного стульца, не спеша развернулся им навстречу. Несмотря на своё шаткое положение, феллинцы держались спокойно. Сознавая вину, они молчали, и князь заговорил сам.

   - Ведомо ли вам, за какие вины приведены вы сюда? - спросил он холодно.

Стоявший впереди осанистый светловолосый эст поднял голову. Насколько Ярослав помнил, он был в числе тех, кто приходил когда-то просить помощи в Новгород.

   - Всё ведать никто не может, князь, - на хорошем русском языке ответил он. - Одно скажу - не чую за собой вины!.. Но...

   - Молчи, - Ярослав вскинул руку. - Молчи! Вы город рыцарям сдали, мужей моих к гибели привели. Того недостаточно? Мало, скажешь?.. Молчи! Слушать не желаю! Вы трусы и клятвопреступники, а с такими у меня разговор короток - смерть... Увести!

   - Но князь! - воскликнул эст. - Как же так?.. Как ты можешь? Мы ведь сами открыли тебе ворота - входи!.. За что ты казнишь нас?

Ждущие у порога дружинники подхватили старейшин под руки, поднимая и вытаскивая наружу. Приведший их мечник Василий задержался, ожидая приказания.

   - Повесить их на виду городских стен, - велел Ярослав. - Туда же пригнать всех полонённых и объявить им, за что караю! Пусть смотрят и запоминают!..

Мечник вышел. Помедлив, Ярослав отправился за ним. Старейшин вывели на всхолмие, откуда их было хорошо видно и с дороги, и со стен Феллина, и со всей округи. На холме росло несколько деревьев. Обрубив у них лишние ветви, чтобы не мешали, дружинники уже ладили петли, а к подножию холма сгоняли мирных жителей. Здесь были и феллинцы, и простые селяне.

Приказав подать себе коня, Ярослав проехал мимо толпы. При его приближении тихий гул голосов затих, и десятки пристально глядящих глаз обратились на него. Во взглядах мужчин и женщин был гнев и ненависть.

Поймав один такой взгляд из толпы - смотрел молодой парень, едва старше восемнадцати лет, - князь невольно придержал коня. Ян, старавшийся быть ближе к Ярославу, заметил это и оказался рядом.

   - Взять и его! - указал плетью князь.

Несколько дружинников бросились выполнять приказ. Парня вытащили и поволокли к старейшинам.

Людское озеро голов заволновалось. Послышались гневные голоса, какая-то женщина пронзительно закричала что- то отчаянное на своём языке. Почуяв угрозу, дружина сомкнула кольцо вокруг Ярослава, но он решительно остановил закрывшего было его собой Василия.

   - Усмирить, - бросил он сквозь стиснутые зубы. - Видимо, им мало!

Там, на холме, на шеи старейшин уже набросили петли и едва тела закачались на ветвях, толпа пришла в движение. Но и княжеские дружинники были наготове. Послышался высокий крик-приказ, и сотня Михайлы Звонца врубилась в ряды саккалян. Василий Любимович и Ян остались подле Ярослава с небольшой дружиной.