Избрание

— Конечно! Из за всей этой ситуации с Ромлеей, начать, по пьяным глазам — провоцировать в тавернах нападать кельриков на гогочуших «изменщиков ромлеян», а после потасовки между ними — пробежать мимо дворца гарданцев, переодетыми как кельрики и бросая в его парк факелы, и грозясь на всю улицу сжечь «всех поганых древопочитателей!!!»

— Опасно. Стража начеку и…

— Да нет же! Никаких долгих акций что бы стражники не успели схватить — всё быстро и коротко: пьяные разговоры и провоцирование резни в кабаке, быстрая пробежка и заброс огня. Никаких шансов на поимку или долгое разбирательство — всё внезапно. Удары по слабым местам каждого из прибывших провинциалов!

— Годится! Я выделю деньги на это, но никаких чужих людей! Работайте своими привычными группами — пускай будет всего две акции, но запоминающиеся!

Шильд предложил пытаться стравливать и охрану наследников, как наиболее приближённых и воинственных из их слуг: постоянные потасовки телохранителей вице-королей вначале развлекут столичных горожан, потом надоедят и покажут всю никчемность прибывших провинциальных правителей.

После короткого обсуждения возможных провокаций, решили пока остановиться лишь на «пьяных бесчинствах фанатиков провинциалов» и пробежках мимо поместий наследников, пока что не связываясь с охраной внуков покойного императора.

— Теперь… — Дезидерий обвёл своих агентов испытующим взглядом. — Мне нужно от вас и ваших людей, что обитаются повсюду, следующее: самые грязные слухи, а лучше настоящие тайны, о первых министрах наследников. Повторюсь, не самих наследников — это мне сейчас не поможет никак, а именно о провинциальных первых министрах, как их главных советчиках и тех людях, на которых смотрят как на мою ближайшую смену. Спали их Светило в прах!

Внезапно поднялся всё тот же здоровила и пузан Шильд, что недавно был главным источником идей по поводу провокаций в столице, против людей принцев и их стравливаний на улицах полиса: «Ну… У нас с Марком есть кое-что на Тудджерри, первого министра и советника при уммландце Лиутпранде. По поводу его второй женитьбы, на многим думаю ещё памчятной авантюристке Лайме Аннилит, что именовала себя «дщерью Светлой Солнечной» и утверждала что питается лишь светом дневным, и не ест ничего, что жрут обыкновенные люди, а соответственно — и в нужники никакие она не ходит…»

Главный имперский министр тут же вспомнил эту историю, десятилетней давности, что он ранее в подробностях слышал по секрету и под большой тайной, от одного из министров покойного императора и в которой сам был, правда косвенно, немного замешан — в самом конце, когда женщина уже попала в лапы трибунала инквизиции и многие пали из за её откровений на допросах.

Дезидерий предложил Шильду продолжать. Был шанс вновь освежить воспоминания о тех знаменательных событиях и заодно узнать что новое, о своём, возможно самом опасном, из противников.

Шильд и Марк, словно какая цирковая пара, из за разности в габаритах, перебивая и дополняя друг друга, постоянно размахивая руками, словно хоботами, как дрессированные слон и комар — начали рассказ об известном им событии, случившемся в судьбе крупнейшего имперского банкира, Тудджерри.

В Уммланде, лет двенадцать назад, внезапно появилась молодая женщина что ходила от храма к храму и просила её принять. Однако когда она начинала сообщать о себе подробности — её тут же прогоняли прочь с руганью и даже пару раз инквизиторы готовили местечковые процессы против неё, но каждый раз что то им мешало отправить беглянку на костёр.

Лайма Аннилит, так звали эту женщину, всюду утверждала что она есть «дщерь Светила святого» и благодаря своему отцу — питается лишь светом сияния его, и даруемого всем людям тепла: что греет как человека — так и животного с растением, даже рыбу на мелкой воде…

Вскоре однако у женщины появились почитатели, как среди изгнанных жрецов отступников нарушителей, так и сельских проповедников и даже несколько в меру обеспеченных купцов, одного из полисных ремесленных центров Уммланда, стали регулярно давать ей деньги и одежду и предоставлять кров на ночь.

В день Солнцепочитания, один из пяти крупнейших праздников империи, Лайма, босая и в простом одеянии — вышла, во главе сначала небольшой, процессии, что через пару часов прохождения через весь город стала многотысячной: люди скандировали «С нами святая!» и «Дщерь Солнца предводительствует нами!» и обильно жертвовали всем храмам, мимо которых проходила голосящая и радующаяся толпа верующих.

Жрецы Уммланда, недовольные относительным безбожием, что процветало при дворе местного вице-короля Лиутпранда и подобным же падением нравов по всей этой центральной имперской провинции — тут же ухватились за подобную возможность и сами стали распространять информацию о святости Лаймы и её «родительстве» самого Светила.

Изгнавшие её ранее жрецы и магистраты городов были покараны, а Лайму, с огромными почестями — пригласили в столицу Уммланда город Помм.