Избранная

— Разбираем маркеры! — кричит Эрик.

Мы бросаемся к груде. Я стою ближе всех и потому хватаю первый попавшийся маркер, тяжелый, но не слишком, и коробку шариков. Коробку я запихиваю в карман, а маркер перекидываю за спину.

— Время? — спрашивает Эрик у Четыре.

Тот смотрит на часы.

— С минуты на минуту. Когда ты уже запомнишь расписание поездов?

— А зачем, если ты всегда под рукой? — Эрик толкает Четыре в плечо.

Слева от меня появляется кружок света, далеко-далеко. Он становится все больше, приближаясь, освещая лицо Четыре только с одной стороны, отбрасывая тень в легкую впадину под скулой.

Он первым садится на поезд, и я бросаюсь следом, не жду Кристину, Уилла или Ала. Четыре оборачивается, когда я бегу рядом с вагоном, и протягивает руку. Я хватаюсь за нее, и он поднимает меня наверх. Даже мышцы его предплечья напряжены, четко очерчены.

Я быстро отступаю, не глядя на него, и сажусь на другой стороне вагона.

Когда все оказываются на месте, Четыре начинает инструктаж.

— Мы разделимся на две команды, чтобы сыграть в захват флага. В каждой команде будет равное количество членов фракции, неофитов-лихачей и переходников. Одна команда покинет поезд первой и найдет укрытие для своего флага. Затем вторая команда проделает то же самое. — Вагон качает, и Четыре хватается за край двери, чтобы не упасть. — Это традиция Лихости, так что советую вам отнестись к ней серьезно.

— Что мы получим, если выиграем? — кричит кто-то.

— Непохоже на вопрос настоящего лихача. — Четыре выгибает бровь. — Победа — награда сама по себе.

— Мы с Четыре будем капитанами ваших команд, — сообщает Эрик и глядит на Четыре. — Давай сначала поделим переходников?

Я откидываю голову назад. Если они нас выбирают, меня выберут последней; я чувствую это.

— Ты первый, — говорит Четыре.

Эрик пожимает плечами.

— Эдвард.

Четыре прислоняется к дверному косяку и кивает. Его глаза сверкают в лунном свете. Он окидывает группу переходников безразличным взглядом и произносит:

— Я хочу Сухаря.

Вагон наполняют скрытые смешки. Мои щеки заливаются краской. Что мне делать: злиться на тех, кто смеется надо мной, или радоваться, что он выбрал меня первой?

— Хочешь что-то доказать? — спрашивает Эрик со своей фирменной ухмылкой. — Или просто выбираешь слабаков, чтобы было кого винить в случае поражения?

Четыре пожимает плечами.

— Что-то вроде того.

Злость. Я должна испытывать злость. Я хмурюсь, глядя на свои руки. В чем бы ни заключалась стратегия Четыре, она основана на представлении, что я слабее других неофитов. Во рту появляется горький привкус. Я должна доказать, что он ошибается… должна.

— Твоя очередь, — произносит Четыре.

— Питер.

— Кристина.

Новый поворот в его стратегии. Кристина — не из самых слабых. Что именно он делает?

— Молли.

— Уилл. — Четыре покусывает ноготь.

— Ал.

— Дрю.

— Последняя — Майра. Выходит, она со мной, — говорит Эрик. — Следующие — неофиты-лихачи.

Я перестаю слушать, как только с нами покончено. Если Четыре не пытается ничего доказать, выбирая слабейших, что же он делает? Я смотрю на тех, кого он выбирает. Что между нами общего?

Примерно на середине списка неофитов-лихачей мне приходит в голову идея. За исключением Уилла и еще пары человек, у нас у всех одинаковое телосложение: узкие плечи, хрупкий костяк. Все члены команды Эрика широкоплечие и сильные. Не далее как вчера Четыре говорил, что я быстрая. Мы все будем быстрее, чем команда Эрика, что, вероятно, хорошо для захвата флага — я прежде не играла, но знаю, что это в большей степени игра скорости, чем грубой силы. Я прикрываю улыбку ладонью. Эрик более жестокий, чем Четыре, зато Четыре умнее.

Они заканчивают выбирать команды, и Эрик ухмыляется Четыре.

— Твоя команда может сойти второй, — предлагает Эрик.

— Обойдусь без одолжений, — отвечает Четыре и чуть улыбается. — Ты же знаешь, я выиграю и без них.

— Нет, я знаю, что ты проиграешь, когда бы ни сошел. — Эрик на мгновение прикусывает одно из колечек в губе. — Что ж, забирай свою хилую команду и слезай первым.

Мы встаем. Ал печально глядит на меня, и я улыбаюсь в ответ, хотелось бы верить, что ободрительно. Раз уж кому-то из нашей четверки пришлось оказаться в одной команде с Эриком, Питером и Молли, хорошо, что это именно он. Обычно они оставляют его в покое.

Поезд готовится к спуску. Я полна решимости приземлиться на ноги.

Перед самым прыжком кто-то толкает меня в плечо, и я едва не вываливаюсь из вагона. Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это — Молли, Дрю или Питер. Какая разница? Прежде чем они повторяют попытку, я прыгаю. На этот раз я готова к импульсу, который придает поезд, и пробегаю несколько шагов, чтобы рассеять его, но удерживаюсь на ногах. Меня окатывает жаркая волна удовольствия, и я улыбаюсь. Это скромное достижение, но оно позволяет мне чувствовать себя лихачкой.

Неофитка-лихачка касается плеча Четыре и спрашивает:

— Когда ваша команда выиграла, куда вы спрятали флаг?

— Если я тебе скажу, это будет неспортивно, Марлин, — холодно отвечает он.

— Да ладно, Четыре, — ноет она.