Избранная лирика

Лес меня нисколько не боится,
наши отношения просты —
от меня не улетают птицы,
от меня не прячутся цветы.

И почти совсем по-человечьи,

видно, понимают в дружбе толк,
ветки опускаются на плечи,
листьями моих касаясь щёк.

Вы, цветы, кустарник, птицы, звери,

всею глубиною естества
я благодарю вас за доверье,
за признанье кровного родства.

ОТТЕПЕЛЬ

Был воздух солнцем весь пронизан,
тянуло свежестью лесной,
капели зрели на карнизах,
как настоящею весной.

И вот торжественно запели,

о чем-то светлом говоря,
недальновидные капели,
поверив в кротость января.

А он прикинулся пригожим,

он сокрушал снегов завал,
в глаза заглядывал прохожим
и на улыбки вызывал.

И было небо чистым-чистым,

светлели лица и дома,
и толковали оптимисты:
«Сдаёт позиции зима».

Нo вот, небрежен и рассеян, —

иллюзий время истекло, —
дохнул под вечер строгий Север
и превратил капель в стекло.

И вот опять мороз жестокий

встал монолитен, как скала...
Да, до весны ещё далеко,
а это оттепель была.

ЗАПАСНЫЙ ВЫХОД

Он есть в театре и в кино,
вы это знаете и сами —
бывает душно и темно,
но есть запасный выход в зале.

Тупою болью

сдавит грудь.
Во тьме не различая лица,
подняться можешь и шагнуть
к зелёной маленькой таблице.

Там дверь,

ведущая в простор,
в живую жизнь, в холмы и пади.
Там лес,
озвученный дроздом,
дождей струящиеся пряди.

Зовёт зелёный огонёк.

Но люди молча подсказали,
что этот шаг твой,
как упрёк,
как вызов
всем сидящим в зале.

И с грустной миною лица

досмотришь ты
(куда же деться?)
со всеми вместе, до конца,
парад пустого лицедейства.

* Перед словами, сказанными мною... *

Перед словами,
сказанными мною,
пусть, как и был,
останусь я в долгу.
Я дверцу печки
медленно открою —
я рукописи жгу.

От груза

изумленья и печали,
бессонницы,
что мне не по плечу
и мной распоряжается ночами, —
избавиться хочу.

Они горят

и ярко, и недолго,
рождая очистительную грусть.
Я рукописи жгу...
Да только что в том толку,
когда я все их
помню наизусть.

* Первый падает снег... *

Первый падает снег
и на землю ложится,
оборвав свой разбег,
не успев накружиться.

И не знает, искрясь,

как устроено мудро —
он в обычную грязь
превратится под утро.

Это позже, потом,

после гибельной пробы,
лягут снеги пластом,
соберутся в сугробы.

Запугают пургой,

полосатою вьюгой,
завладеют тобой
и окном, и округой.

Так из года и в год.

И, не правда ли, странно —
самым первым был тот,
что пришёл слишком рано.

СОВЕТ В ДОРОГУ

Сыну Ярославу