Избранная Луной

Волки зашевелились. Кто-то сразу вскочил, кто-то упал с бревна или превратился прямо на нем в человека. Алина с Соболевым оказались в числе последних. Они спокойно обернулись, лежа на своих местах. А вот Макс свалился на землю и некоторое время дезориентированно тряс головой. Странная реакция на внушение…

Неразлучные друзья Андрея быстро ушли с поляны, одарив меня напоследок долгими взглядами, девушка еще при этом – легкой улыбкой. Неужели не злится? Впрочем, если знахарки подбирают пары, то, выходит, я угадала? Они любят друг друга и поэтому не сердятся на меня? Моя совесть, тихонько, но неумолимо грызущая душу со дня побега, наконец-то успокоилась.

Оглянулась назад – Хемминг, вожаки, отец и маг о чем-то беседовали. О чем, я не слышала, они установили «Полог безмолвия», глушащий все звуки. Но я не волновалась – мои интересы теперь представлял отец, да и Вольский, готова поклясться, не даст в обиду.

– Если правильно поняла, я могу корректировать поведение молодых веров? – алчно глядя на Макса, спросила как бы между прочим.

Стоящий неподалеку Кирилл с готовностью подтвердил:

– Именно так, даже волкам из чужой стаи ты можешь помочь.

Я испытывала к нему самую горячую и искреннюю благодарность: ведь он был рядом, когда Андрей буравил меня недобрым взглядом, находясь всего в паре шагов. Какой все-таки замечательный Булатов, впору пожалеть, что полюбила другого. Полюбила?..

На мгновение я застыла прямо в движении. Так, не время для самоанализа – о чувствах подумаю потом, сейчас надо кое-кого немного повоспитывать… Ладно, прикрывать этим словом месть слишком по-детски. Считаю, что у меня есть полное право на маленькую гадость – кузен дважды меня предал. В первый раз он подсунул коктейль по рецепту Веласкеса, а во второй – проигнорировал просьбу о помощи. Хотя, может, я на него наговариваю? Вдруг это он позвал отца и стаю северных?

Сначала следует разобраться.

– Кирилл, а как вы узнали, что мне нужна помощь? – полюбопытствовала я тихо.

– Анонимный звонок, остальное – не здесь. – Оборотень кивком головы указал на внимательно слушающего нас Андрея.

Что-то сильно я устала, раз допускаю непростительные ошибки: не подумала, что мои расспросы могут подставить доброжелателя.

– Да, ты прав, потом…

Злость на двоюродного брата продолжала клокотать в груди, ища выход. И я не справилась с ней, дала свободу.

Подойдя к растерянному кузену, сердито спросила:

– Макс, почему ты не позвонил моему отцу?

– Я не мог, – виновато произнес он.

Вот все и прояснилось: не он мой тайный доброжелатель, а я надеялась до конца, верила, что родственница для него важнее законов стаи.

– Маш… Правда, я не мог, прости меня, если сможешь.

– Не смогу, – ответила твердо. – По крайней мере, не сейчас.

– Маша…

– Ты знал, что я избранная Луной?

На лице парня отобразилось облегчение:

– Да, Захарий объявил всем утром, кого предстоит немного напугать.

Немного?.. Да я чуть от ужаса не померла, услышав про бесчеловечный замшелый закон!

– Зная, что задумали Горобинские, ты все же не позвонил моему отцу. А как же родственные чувства, Макс?

Отведя глаза, кузен с вызовом спросил:

– Да что бы с тобой случилось? И вообще, Маш, у меня есть долг перед стаей, я не мог ее предать.

А меня, значит, мог? Меня его объяснения сильно покоробили, да и не поверила я в них – не с таким стыдом говорят о долге.

– Тут дело не в долге, ты просто испугался, Макс! Понимая, что должен поступить правильно, ты побоялся возмутиться произволом Горобинских, трусливо закрыл на него глаза. Как ты можешь после такого спокойно жить? Совесть не мучает?

Кузен набычился и в ярости бросил:

– Думай, что я засранец, это твое право, но только не лезь в мою душу!

Его слова и отношение задели за живое. Я считала его другом детства. В школьные годы он нередко проводил все лето у нас, мы ходили вместе на речку, наблюдали за звездами с чердака, воровали яблоки с заброшенных участков в частном секторе…

Неужели Максу сложно было сделать анонимный звонок? Один-единственный звонок?!

Как это сделали Аля или Соболев. В том, что таинственный доброжелатель – кто-то из друзей Андрея, я уже не сомневалась. Просто некому больше.

– Ты не просто засранец, Макс. – Было горько и обидно, поэтому я все же решилась на «воспитательные» меры. – Ты трусливый засранец! И знаешь, что? Отныне каждый раз, когда проявишь трусость и пойдешь против своей совести, ты будешь им в прямом смысле слова!

По-ведьмински коварно расхохотавшись, я оставила огорошенного кузена думать над «проклятием».

Но буквально сразу я засомневалась. И с каждой секундой, по мере того как я удалялась от него, неуверенность в правильности принятого решения усиливалась.

Может, это Макс прав, что поставил стаю выше родственных связей? Все-таки оборотни слишком зависят от вожака, его слово – закон… Нет! Чужие воля и мнение не должны затыкать рот твоей собственной совести и связывать ей руки. Всегда следует думать своей головой и отвечать за собственные решения.