Избранная морского принца

   — Я еще не попросила прощения за… утреннее, — с трудом выговорила Джиад, старательно не отводя глаз от какого-то незнакомого, горящего надеждой, просьбой и чем-то еще лица принца. — Мне, право, очень неловко…

   — Прощения? За что?

   Он не понимал. Действительно не понимал, смотрел удивленно, потом глаза едва заметно сузились, но тут же рыжий с подчеркнутым равнодушием пожал плечами:

   — Тебе не за что извиняться. Виноват я, это из-за меня ты потеряла столько сил.

   И это тоже было правдой. Голова до сих пор временами кружилась, хотелось растереть виски, закрыть глаза и дышать, дышать… Хорошо бы чистым горным воздухом или лесным… Опять! Не будет ни гор, ни леса, долго еще не будет!

   Глаза напротив просили, почти требовали. Джиад на миг заколебалась, но не похоже, чтобы рыжий лгал или хитрил. Он предлагал честное перемирие и заслуживал честности в ответ. Даже если придется отказать.

   — Я не знаю, — тихо сказала она. — Ваше высочество, я обещаю попробовать, но не уверена, что смогу.

   — Хорошо, — кивнул Алестар, улыбнувшись вдруг ясно, совсем по-мальчишески. — Это уже очень много. Я… тебе что-нибудь нужно? Прямо сейчас?

   Джиад устало помотала головой.

   — Тогда спи. Я пока прогуляюсь!

   Оттолкнувшись хвостом от ложа, принц поплыл к двери, легко открыл ее, нажав на рычаг. Снова засаднило стыдом, но Джиад прикрыла глаза, и слова сутр обволокли её не лживым утешением, но холодной чистой ясностью правоты.

   «Нет стыда в слабости. Слабость — шаг на пути к силе, ступень, которую не миновать, ибо нет сильных изначально. Слабость не отменяет справедливости, не мешает милосердию, не отрицает разума. Слабость — не оправдание, но и не вина. Делай то, что можешь по силе своей, и она сохранится. Делай больше хоть на волос — и сила твоя умножится».

   — Я могу это сделать, — прошептала Джиад. — Значит, я сделаю. Не ради слабости, а ради справедливости и милосердия. И разума.

   Когда она проснулась в следующий раз, привычно определив, что проспала часа три, и действительно чувствуя, что мир вокруг и собственное тело ладят куда лучше, Алестар уже лежал рядом. Встрепенулся, глянул озабоченно, но тут же успокоился, просияв улыбкой. В руках принца колыхался мешок — не мешок, сеть — не сеть, что-то из просмоленных тонких веревок…

   — Почти готово, — бросил рыжий, возвращаясь к прерванному занятию — вывязыванию хитроумных, судя по тому, как мелькали концы нитей, узлов. — Твоему надо не меньше, чем в три нитки плести. И ячейки погуще.

   — Это что?

   Джиад привстала, разглядывая рукоделье и уже ничему не удивляясь, даже принцу иреназе в роли вязальщика.

   — Каймур. В них рыбу носят. С охоты или рынка… Или ты его за хвост потащишь? Я бы не рискнул. Там уже такие зубки…

   — Каймур, так каймур, — пожала она плечами, — вам виднее. А когда?

   — Когда захочешь.

   Принц ловко затянул какой-то уж совсем головоломный узел, собрав несколько нитей, и ворох отдельных полосок вдруг превратился в изящную сеть-кошель.

   — Как тебе станет лучше, так и отправимся.

   Джиад повертела в пальцах плавно опустившийся ей на колени каймур, растянула и стянула аккуратные завязки, пропущенные по краю. Как и всякий страж, она знала десятка два нужных узлов не хуже любого моряка, рыболова или охотника, так что могла оценить: каймур был сплетен отменно.

   — Хорошая работа, ваше высочество. Здесь принцев учат такому?

   — Я же иреназе, — фыркнул рыжий, закладывая руки под голову. — Кто, по-твоему, учил вязать узлы вас… людей? У нас плести умеет любой мальчишка: плавать на охоту с чужим каймуром — дурная примета, да и неумехой прослыть никому не хочется. Может, завтра?

   Малек в клетке, словно почуяв, что о нем говорят, забеспокоился. Джиад оглянулась на серебристую молнию, что металась от одного края решетки к другому и обратно. Отпускать забавную зверюшку было жаль, но пора. И зачем тогда тянуть?

   — А почему не сегодня?

   Она снова проверила прочность каймура. Неужели не перекусит? Не должен, веревки просмолены на совесть.

   — Сегодня? Надо бы Невиса спросить.

   Джиад снова пожала печами. В ответ так и просилась какая-нибудь дерзость, но она понимала, что это играет обиженная недавним унижением гордость, потому проглотила большую часть просившегося на язык, уронив только:

   — Неужели вы доросли до благоразумия, принц? Раньше вы бы спрашиваться не стали.

   — А я и сейчас не стал бы, — обиженно буркнул рыжий, мгновенно попавшись в ловушку. — Если бы речь обо мне шла. А ты больна. Не хочу рисковать тобой.

   Это было, как оплеуха от наставника, чтоб не задирала нос. Такого она не ожидала, но Алестару почему-то поверила сразу. И больше от растерянности уверила, что ей уже хорошо. Действительно хорошо! Это было почти правдой, её все еще познабливало, а день явно клонился к закату, но спальня-клетка так надоела, что она и полумертвой постаралась бы отсюда выбраться. Хоть ненадолго!

   Алестар глянул недоверчиво, но взял каймур и отправился к клетке, где то замирал на одном месте, то метался малек. И верещал! Тонко, прерывисто то ли пищал, то ли свистел — у Джиад даже уши заложило.