Избранная по контракту

- Стой, - замахала я руками как лопастями винта, - дай отгадаю. У вас с ней разные места обитания да детишек не могло быть, а вашим родителям хотелось до аллергии и диатеза обкормить сладостями рогато-хвостатых внуков?

- Место обитания тут не причем, да и потом, ты что думаешь русалки беременеют от того, что об их хвост святой дух потрется? - Огорошил меня Сивка.

- А разве они не икру откладывают, и у тебя что-то я плавников не заметил, - некстати влез настырный пес.

- Русалка на берегу может принять любой образ, - просветил нас любитель нетрадиционной любви. И продолжил:

- Она мне изменила с оборотнем, а он забыл выпить специальный отвар, и через положенное время эта упырица родила. Я, как благородный, хотел прикрыть ее позор, но мой папа не оценил попыток и сказал: дураков надо учить. А я, как жеребенок безрогий, хотел у себя на крупе попросить художника нарисовать ее портрет, - Сивка горестно вздохнул и нацелился пролить слезы по поруганной любви.

- А как же теперь эта гнида речная наказанная, что с ней сделали? - Решил не дать впасть в пучину отчаянья Сосискин.

- Ничего, после скандала в двух семействах ее выдали замуж за оборотня, и у их сына вторая ипостась не волк, и не русалка, а волк с рыбьим хвостом. Да и пошла она в троллью задницу коряга водоплавающая, - подвел итог мелодраме Сивка.

На Сосискина этот бразильский сериал не произвел никакого впечатления.

- Слышь, Дашка, - весело затявкал он мне на ухо, - я теперь понял, почему у него один рог.

- Ну и почему? - заинтересовался мой скептицизм, свято не верящий что в голову Сосискина могут прийти хоть какие-то умные мысли.

- Если бы ему изменила жирафа, то их было бы два, а так как ему их наставила полурыба-полубаба, то он у него один.

- Слушай, зоолог ты мой, тебя послушать, если бы их ему наставила какая-нибудь лосиха, то они бы у него торчали на голове как кактус-лепешечник. Уймись, Дроздов-недоучка, во всех сказках рог у них один, и вообще, хорош шептаться, вон, видишь, Сивка собрался пьяные слезы выдавливать, а у меня водки не хватит его утешать.

И добавила шепотом:

- Знаешь, меня терзают подозрения, никакой он не диссидент, а просто бичующий элемент, страдающий алкоголизмом и заскочивший к нам на опохмелку. Ладно, - махнула я рукой, - разберемся, но если я узнаю, что весь этот бред про селедку с сиськами, грешащую в камышах с каким-нибудь блохастым Бобиком, он придумал, чтобы развести меня на бутылку, то я найду способ попортить ему гриву.

Сивка вытер выступающие слезы длиннющим хвостом и покосился на остатки водки. Я решила временно закодироваться и выплеснула ему все, что оставалось в бутылке. Благодушно вздохнув после опустошения миски, Сивка вдруг спросил:

- Дариа, а почему у вас такие странные имена, и вы иногда говорите на непонятном языке?

- Что такое, - спросил он, жутко коверкая слова на манер того, как наши за границей спьяну пытаются на ломаном английском узнать где промышляют проститутки, - "диатез" "аллергия" и что значит имя "Сосискин"?

Я растерялась и непонимающе уставилась на пса:

- Ты все понимаешь, что я говорю?

Кивок.

- Тогда почему он то понимает, то нет?

- Ну, ты еще спроси у меня кто убил Джона Кеннеди, я тебе, что Вассерман чтоб все знать? - Проворчал пес.

И тут моя память, простимулированная выпитой водкой, услужливо напомнила мне о том, как демиурги объясняли функционирование моего дара в области лингвистики. Судя по их малопонятным объяснениям, в мою голову не вкладывались знания этих самых языков, потому что человеческий мозг просто бы взорвался от количества знаний. Поэтому я говорила на родном русском, но окружающим казалось, что я говорю на их языке, а мне, наоборот, казалось, что они говорят на русском. Но демиурги как-то не упоминали, что если в нашем языке было слово, которого не существовало ни в одном из языков на Лабуде, то такое слово для собеседника звучало как иностранное. И судя по всему, Ник явно случайно проговорился, что их гшерды - это наши лошади. И впереди меня ждет еще много интересных открытий не только во флоре и фауне, но и в повседневном быту. На этом фоне вспомнился знакомый иностранец, которому я до упора объяснял, что такое борщ, и спинным мозгом прочувствовала, что эти манипуляторы однозначно не дали мне знаний о еще куче вещей.

- Ты, мать, еще от испуга не обратила внимания, как он произносит твое имя, - некстати напомнил о себе мозг.

- Делай вывод, что тут Иванами да Марьями никого тут не называют, - припечатала логика.

Это стало последней каплей. Я взвыла не хуже злостного неплательщика алиментов, получившего исполнительный лист с пенями за все годы неплатежей.

- Сукины дети, Сосискин, эти (вырезано цензурой) сделали так, что стоит мне открыть рот, как любой узнает, что мы тут гастарбайтеры-нелегалы.

Пес вопрошающе уставился на меня. Я продолжила:

- Смотри, стоит мне или тебе выдать слово, аналога которого тут нет, как наша малина сразу запаливается.

До пса пока не доходил весь ужас нашей ситуации: