Избранная проза

Какого еще Краутца? Меня могут счесть лжецом, но, ей-богу, в тот момент я начисто о нем позабыл. Мне казалось, что все случившееся сегодня на хуторе было когда-то давным-давно. Наконец мне удалось пробормотать что-то о неудаче моих поисков.

— Ну и ладно, — невозмутимо произнес Недо. — Хорошо, что ты здесь. Сиди себе спокойно. Он придет. Как пить дать придет.

Он крикнул в сторону кухни:

— Верно я говорю?

— Да, но не раньше восьми, — ответил глухой женский голос.

Недо вытащил карманные часы и изучал их долго, как счет в ресторане.

— Оно и лучше. У тебя в запасе целый час. По крайней мере, пивка попьешь.

Я обхватил руками кружку, но у меня было такое чувство, будто я упускаю что-то очень важное. Со следующим глотком я вдруг вспомнил. И тут же вскочил на ноги.

— Послушай, — сказал я, — может, ты знаешь…

— Конечно, — перебил меня Недо, — конечно знаю. Просто сейчас мы будем пить.

Я опустился на стул и без возражений последовал его совету. Пришла хозяйка, поздоровалась, поставила на стол тарелки и приборы и пожелала приятного аппетита. Я подумал, что она, видимо, намного моложе мужа. Она двигалась очень быстро, держалась очень прямо. Фигура ее только еще начинала полнеть. На белой шее слегка наметился зоб, но темные глаза ее отнюдь еще не погасли и в волосах преобладал естественный каштановый цвет. Я разглядывал ее, так сказать, под влиянием алкоголя; в конце концов, я с самого утра ничего не ел, а пил уже четвертую кружку. Плечи у меня опустились, все тело радовалось какой-то животной расслабленности, затронувшей уже и голову, все предметы в очень ограниченном поле моего зрения (водопроводный кран, отличный стенной шкаф) обрели блеск и какие-то удобные контуры, чувства обрели остроту, утратив способность к критическому восприятию. Я ел и ощущал привкус паприки, которую очень люблю в яичнице. Когда хозяин убрал со стола, я заставил себя опять вернуться к пиву. Им я вымывал из себя остатки трезвой самооценки. Очевидно, меня здесь знают, если считают уместным обращаться со мной как с завсегдатаем, не задавая лишних вопросов. Я человек с вполне естественными, ничуть не подозрительными, земными потребностями. Такое еще бывает на этом свете. Тебя просто принимают таким, как ты есть. Лоренцу бы это испытать! Это расшатало бы его и без того нетвердые представления об обществе — предосудительное слово в применении к человеческой общности. Что это, я сам смеюсь над сарказмом собственной внезапной мысли? Возможно, ибо я начал смеяться надо всем подряд. Варварское удовлетворение сиюминутным состоянием вытеснило из головы те горькие истины, в которых я нуждался. Недо, очевидно, подобные терзания были неведомы. Он вновь и вновь пил за мое здоровье. Его довольство росло на глазах. Даже уши, что, казалось бы, немыслимо, светились довольством. Да, по-моему, у его ушей был весьма довольный вид. Он знал себе цену и знал, что эта цена еще возрастет. Он всегда пил, соблюдая меру, и почти всегда вовремя ложился спать.

Произнеся мысленно слово «спать», я вновь ощутил беспокойство.

— А если он не придет? — спросил я о Краутце.

— Придет, — заявил Недо с непоколебимой уверенностью, — живот подведет, вот и явится.

— То есть?

— А что ж делать, если ему некому сготовить? Сам-то он безрукий, ничего не умеет.

— Холостой? — спросил я со странным ощущением, что этот факт может многое усложнить.

— Разведенный. Не так уж давно… А его бывшая жена в Пульквитце директоршу из себя корчит. Новая школа, все очень шикарно, четыреста учащихся. Ты бы видел! Даже и квартиру обещают. Одну на двоих.

— Старая песня, — сказал я.

— Вот именно. Поэтому-то он тут и сидит, пока можно. У всех остальных тоже свои причины. Хотя не у всех, конечно. Некоторые тут торчат только из упрямства. Чудаки, ей-богу.

Он подсел ко мне поближе, как будто знал, что это моя тема. Я воспользовался предоставившейся возможностью.

— А как, к примеру, хозяин?

Недо бросил взгляд на кухонную дверь. Она была закрыта, и все-таки он наклонился к самому моему уху.

— Этот как раз точно знает, чего он хочет. В сентябре уходит на пенсию. Не желает больше на старости лет прислуживать в какой-нибудь пивной. Потому-то и держится за свою, пока его не выпрут. И еще руки греет — будь здоров! Поглядел бы ты, что тут в воскресенье творится! Народищу! Машина за машиной, мопед за мопедом! Велосипедов не сосчитать! Даже Кремзера я тут видал, можешь себе представить! Все спешат еще разок посмотреть, просто посмотреть! «Только глянь, у Блюмелей цветы цветут. Как всегда. И колокольня еще стоит. И почему эта балка там наверху торчит? Ах да, с нее на тросе спускали колокол. Уж не Балькова ли эта кошка? Ты погляди, самые лучшие дома первыми рушатся. А хибара Ладуша? Видал, до сих пор стоит! Чудеса!» Они сперва там наудивляются вволю, поревут немножко, а потом подаются сюда, на хутор, выпить кружечку-другую. Даже шоферы и те пьют. Так и так все к черту пойдет…

— А здешние жители? — спросил я.