Избранная публицистика 2009 – 2015 гг.

Кстати, а где в тексте сказано, что Мазай – крестьянин? Помимо того, что он живёт в деревне среди простых людей, – никакого намёка на его крестьянское происхождение. Совершеннейшим образом наоборот. Мазай охотно принимает участие в «барской забаве» – непромысловой добыче кулика. И этот странный поворот-мнение о байках Мазая:

Впрочем, милей анекдотов крестьянских
(Чем они хуже, однако, дворянских?)

А какие «дворянские» анекдоты были «в топе» по тем временам? На уровне слухов пока ещё шло активное обсуждение покушений на царя Александра II. Первое, совершенное Дмитрием Каракозовым, пришлось как раз на 1867 год. Как нам сейчас достоверно известно, Каракозов выстрелил из засады в кустах не с первого раза, пистолет давал осечку. А теперь внимательней почитаем «байки» Мазая:

Кузя сломал у ружьишка курок,
Спичек таскает с собой коробок,

Сядет за кустом – тетерю подманит,

Спичку к затравке приложит – и грянет!

А ещё такая байка:

Ходит с ружьишком другой зверолов,
Носит с собою горшок угольков.

«Что ты таскаешь горшок с угольками?» —

Больно, родимый, я зябок руками;

Ежели зайца теперь сослежу,

Прежде я сяду, ружье положу,

Над уголёчками руки погрею,

Да уж потом и палю по злодею! —

«Вот так охотник!» – Мазай прибавлял.

Я, признаюсь, от души хохотал.

«Другой зверолов» также нам начинает напоминать второе покушение на царя, совершённое поляком Антоном Березовским в 1867 году в Булонском лесу. Как известно, террорист долго просидел в холод в лесной засаде, даже жёг костер для обогрева, но, не имея навыков стрельбы (вот так охотник!), ранил только лошадь конвоира, сопровождавшего карету. Отсылка к польскому «неудачнику» здесь имеется во фразе «больно, родимый, я зябок руками», ведь, как известно, русские всегда подтрунивали над поляками за их «зябкость» в наших условиях. Например, поляки в стихотворении К. Ф. Рылеева «Иван Сусанин» говорят так:

Вина нам, хозяин! мы смокли, иззябли!
Скорей!.. не заставь нас приняться за сабли!

Так что не совсем «крестьянские» и «охотничьи» байки ведал Мазай, если к ним присмотреться внимательно. И если уже во «вступлении» мы находим политический подтекст, то логичным было бы предположить, что и байка о спасении зайцев и не байка вовсе, а некое политическое виденье ситуации. Если предположить в этой иносказательности, что зайцы это крестьяне и есть, то мы наблюдаем до точности следующее: происходит их вынужденное спасение, иначе они могли бы захлебнуться в том половодье, которое здесь играет роль тех душных для крестьянства социальных условий, которые предлагало им крепостное право. Но что же происходит дальше? Совсем по-новому, как от пророчества, начинает веять от посвиста Мазая:

А чур зимой
Не попадайся!
Прицелюсь – бух!
И ляжешь… У-у-у-х!..

А его пояснения просто пугают:

За ночь больные мои отогрелись,
Высохли, выспались, плотно наелись;

Вынес я их на лужок; из мешка

Вытряхнул, ухнул – и дали стречка!

Я проводил их всё тем же советом:

«Не попадайтесь зимой!»

Я их не бью ни весною, ни летом,

Шкура плохая, – линяет косой…»

Таким образом, Мазай сообщает Некрасову, что нынешняя реформа необходима лишь за тем, чтобы крестьяне «высохли, выспались, плотно наелись», мол, шкура их сейчас не годна, а вот «зимой» будет другое дело. Другими словами, Мазай не верит в добрые намеренья власти, полагая, что в дальнейшем закабаление крестьянства будет неминуемым. И действительно, в памяти народной ещё жива ситуация с «юрьевым днём», когда власть, когда хочет, может даровать свободу, а когда передумает, может эту свободу обратно забрать. Согласимся, что такие намёки затем не особо приглянулись и большевикам, вначале щедро раздававшим землю, а потом силком загонявшим крестьянство в колхозы.