Избранник Небес

Устремив на него тяжелый взгляд, исполненный печали, кардинал слегка кивнул головой и ответил принцу Альберту, который уже чуть было не усомнился в его вменяемости:

— Они не ведают, что творят. Сегодня у Сатаны будет кровавый пир. Мы же своими руками и впустим его в базилику, и повторим ошибку Папы Гонориуса, совершенную им восемьсот лет назад.

— Может, это простое совпадение? — предположил посол.

— Для совпадения слишком много деталей, кажущихся нам на первый взгляд незначительными. Впрочем, жизни двух десятков священников — это сущий пустяк ради сохранения и процветания веры, — ответил кардинал.

Глава XX Перестрелка у базилики

/2011.11.15/23:30/

Рим, Сан-Клименте

Дэвид Мэтингли и принц Альберт проводили взглядом колонну из пяти бронированных джипов «Лэнд Ровер», выехавших за ворота посольства.

— В полночь на улицах Рима пробки бывают только в праздничные дни, когда полиция перекрывает движение. Сегодня и в ближайшую неделю никаких праздников не предвидится, так что максимум через полчаса они уже будут в Сан-Клименте, — отойдя от окна, сказал посол.

— Вы полагаете, они не привлекают к себе излишнего внимания? — спросил Альберт.

— Пять сияющих черным лаком новых бронированных джипов с дипломатическими номерами не могут остаться незамеченными. Именно поэтому комиссар Турати хотел предоставить сопровождение полиции, но ваши специалисты наотрез отказались.

— После недавнего происшествия в Сингапуре мы теперь стараемся обходиться без их услуг.

Заметив в глазах Дэвида немой вопрос, принц объяснился:

— Два магистра и четыре человека охраны были расстреляны полицейским эскортом, которые на самом деле оказались боевиками Триады. Ложный эскорт прибыл на пять минут раньше настоящего, и ни у кого даже никаких сомнений не возникло по этому поводу.

— Будем надеяться, что в Риме, где на каждый квадратный метр приходится по полицейскому, кардинал с монахами и священниками с Мальты доедут без потерь, — сказал посол.

Пригубив виски, он добавил:

— К тому же ни один человек, кроме нас с вами, не знал времени выезда из посольства.

— Зато им хорошо известно куда именно они направляются. Этого более чем достаточно, чтобы подготовить радушный прием.

— Положа руку на сердце, Альберт, все эти организации сатанистов и неосатанистов чем-то напоминают мне плохо организованных провинциальных бойскаутов. Поэтому я и представить себе не могу, чтобы от них могла исходить реальная угроза.

— Люди — лишь исполнители, а их он всегда найдет. И даже тот, кто никогда не мыслил себя слугой Сатаны, завтра может стать его рабом. Так что расслабляться не стоит.

— Да мы вроде и не расслабляемся, но для любых мер безопасности есть свой разумный предел.

— Кстати, пора вывести их передвижение на экран, — сказал Альберт.

— Вывести картинку со спутника или с беспилотного аппарата?

— Давайте с аппарата, она будет более четкая и, к тому же, в цвете.

Посол пробежался пальцами по клавиатуре, и на широком плазменном мониторе проявился вид ночного Рима с высоты двух километров, которая редко использовалась вертолетами для передвижения в воздушном пространстве города. Связавшись с оператором летательного аппарата, принадлежащего международному центру по борьбе с терроризмом, Дэвид Мэтингли назвал свой код доступа и попросил выделить крупным планом виа Наполи. Через несколько секунд общее изображение сияющего огнями ночного города сменилось на цветную картинку локального участка дороги, по которому в данный момент передвигалась колонна джипов посольства.

— В старину говорили, что если черная лошадь трижды бросается в сторону от могилы, значит, там лежит вампир, — глядя на каменные кресты, освещенные светом полной луны, шепотом сказал Карло Анжелони, один из десяти личных телохранителей Бетулы Белуджи.

— Ну и где ты тут черную лошадь увидел? Или ты снова ляпнул первое, что в голову взбрело, лишь бы о чем-то потрепать языком, — осадил своего молодого напарника 45-летний Нурио Бателли.

— Не разговаривай со мной, как будто я слабоумный. Как ты можешь быть уверен, что я не затаю на тебя обиду? А вдруг я злопамятный?

— Злопамятные люди, как правило, умные. Хотя бывают и исключения, а у тебя на лбу написано, что ты кретин, — рассмеялся Бателли.

— Можно подумать, что ты семи пядей во лбу. Если ты такой умный, то какого черта торчишь тут со мной? Тебе скоро полтинник стукнет, а ты все еще в засаде сидишь и под пули подставляешься, как двадцатилетний пацан.

— Твоя правда, Анжелони. Надо завязывать. Пойду сторожем в музей работать. Украду по безнадеге две-три картины Сезанна, спрячу их у себя под кроватью и буду ждать, пока мой дилер сдаст меня полиции, как это обычно и происходит.

— Тогда ты умрешь в тюрьме. Тебе влепят лет тридцать, и когда срок подойдет к концу, ты уже будешь восьмидесятилетним стариком.

— Другой на моем месте тебе бы врезал как следует за то, что на пять лет меня состарил, но я не обижаюсь.

— Да какая, к черту, разница! Если ты в сорок пять еще никем не стал, думаешь, в пятьдесят что-то изменится?