Избранник Пентакля

— Вампиры иногда впадают в спячку, — ответствовал торговец. — Их сон может продолжаться от десяти до ста лет. Так происходит, когда вокруг для них недостаточно пищи или когда кровососам угрожает серьезная опасность.

— Судя по всему, нашего кто-то пробудил. Как ты думаешь, кто мог это сделать?

— Какой-нибудь сильный маг. Но какой здравомыслящий человек станет тормошить кровопийцу?

— Действительно. Лично я прикончил бы его во сне. Ладно, давай разберемся с этим «красавчиком». Приготовь снадобье. — Борланд сделал шаг по направлению к вампиру.

— Стой! — взвизгнул вдруг кровопийца. — Предлагаю честный бой. Как человек с человеком.

«Надо же, оказывается, эти уроды имеют какое-то представление о чести», — удивленно подумал Борланд.

— Не соглашайся. Обманет, — тихо сказал из-за спины Заффа, но Весельчак не обратил на это внимания.

— А почему бы и нет? — задорно произнес он. — Никогда еще не дрался с вампиром. Не плохой способ отметить вступление в должность нового придворного мага. И отличная разминка перед походом на Кладбище криков. Но где же твой меч, любезный… как тебя там?

— Ревенкрофт, — сказал вампир, и лицо его вновь стало человеческим. — Меня зовут Ревенкрофт. А вот меча у меня с собой нет. Остался лежать в гробнице. Зато есть кинжал. — Кровопийца достал оружие из складок своего плаща. — А у тебя?

— Куда ж без него? — Борланд спрятал меч и отстегнул ножны. — Кинжал есть, и он, как и ты, всегда жаждет крови.

Оружие вампира больше походило на чрезмерно увеличенный наконечник эльфийской стрелы, нежели на простой кинжал. Тяжелый трехгранник был соединен с гардой цилиндрическим стержнем. «Не слишком-то равный бой», — подумал Борланд, оценивающе глядя на этот странный предмет. Раньше он никогда не видел ничего подобного.

— Слушай, а зачем он вообще тебе нужен? — поинтересовался Борланд, вынимая собственное «жало». — Ты вон какой клыкастый, и так кого угодно загрызешь.

— Это для схваток с себе подобными, — пояснил Ревенкрофт. — У нас свои порядки и обычаи, которых тебе не понять. Бывает так, что два вампира сходятся на узкой дорожке. В такие моменты и идет в ход кайран. — Вампир подбросил замысловатое оружие.

Кайран несколько раз перевернулся в воздухе и устремился вниз. Рукоять вновь легла в изящную ладонь Ревенкрофта.

— Кайран? Это так называется?

— Да. И скоро твое сердечко познакомится с ним поближе. Приступим?

— Ага, — осклабился Борланд, принимая боевую стойку.

Он заметил, что угольно-черное одеяние вампира меняет свой облик вслед за хозяином. Когда Весельчак только увидел кровопийцу, тот был закутан в некое подобие савана. В момент трансформации его одежда превратилась в плащ, напоминавший сотканные из ночного мрака гигантские крылья. А сейчас стоявший перед Борландом седой юноша был одет в короткий черный сюртук. Еще бы, в такой одежде гораздо удобнее драться. «Сейчас посмотрим, как это делают вампиры».

Ревенкрофт атаковал первым. Он явно был уверен в своем превосходстве и имел на то полное право — наверняка навыки боя вампир шлифовал не одну сотню лет.

От первого выпада Ревенкрофта Весельчак ловко увернулся. Кайран описал дугу и вернулся в прежнее положение. Прошедшего мгновения Борланду хватило, чтобы нанести удар острием кинжала в бок. Ревенкрофт должен был получить страшную рану, но этого не произошло. Вампир вдруг словно разложился на мельчайшие частицы. Пыльным вихрем он сместился назад и вправо, минуя смертоносный стальной треугольник. И снова сложился в седого юношу в черном сюртуке. Острие трехгранника полетело Борланду прямо в лицо. Тот едва успел, мотнув головой, избежать встречи с неминуемой гибелью. А вампир злобно захохотал.

— Погоди-ка, ты ведь сказал — честный бой! — возмущенно воскликнул Борланд. — А сам применяешь свои вампирские выкрутасы!

— Я же говорил, не иди у него на поводу, — сказал у него за спиной Заффа. — Сам просил меня стать твоим учителем, а теперь не желаешь прислушиваться к моим советам.

— Да что ты можешь знать о чести, ничтожество? — Ревенкрофт опять превратился в отвратительного монстра. — Я вижу тебя насквозь. Ты, как и все людишки, дрожишь в страхе за свою жалкую жизнь и пойдешь на все, чтобы сохранить ее. Мне становится смешно, когда я слышу слово «честь» из человеческих уст!

— Но ты, кровосос, ничем не отличаешься от людей в этом смысле, — возразил Борланд. — Разве ты хочешь умереть? Что ты делаешь сейчас, Ревенкрофт? Пытаешься отодвинуть свой бесславный конец, вот чем ты занят! Предложил сражаться на равных и первым нарушил договоренность. Как после этого ты можешь обвинять меня в трусости и бесчестии?