Избранник смерти

— Скорее, сударь, скорее… — принялся я подгонять хрипящего Луку. Он распахнутым ртом хватал умытый дождём воздух, пахнущий чернозёмом, хвоей и древесной смолой. — Чуть оторвёмся — и передохнём.

— Или передохнем, — мрачно просипел семинарист, обнаружив в себе толику чёрного юмора. — У меня сейчас сердце через рот выпрыгнет.

Но Лука оказался крепче, чем сам о себе думал. Мы ещё целых полчаса бежали по лесу, а затем наткнулись на речку. Она грохотала быстрыми водами, над которыми навис обрывистый берег. О, знакомые места! Кажись, тут-то мне и довелось плескаться, когда меня угораздило попасть в этот мир.

— Всё, нет более у меня сил бежать, — прохрипел Лука и упал на колени. Его узкая грудь ходила ходуном, а лицо ещё больше осунулось и заострилось. — Пущай убивают. Мне уже всё равно. Я приду к богу с чистым сердцем.

— Рано вы, сударь, к богу собрались. Оторвались мы от преследователей, но засиживаться всё же не стоит. Сейчас переведём немного дух и двинемся на ту сторону реки. Вон и мост ниже по течению имеется.

— Хорошая идея, — одобрил семинарист и глянул на чёрное небо со звёздами, сияющими будто серебряные гвоздики. — Сударь, не сочтите меня всюду сующим свой нос господином, однако же здоровое любопытство мне не чуждо…

—… Теперь тринадцатая, — не совсем культурно перебил я его, поняв, что именно возбудило любопытство парня.

— О как! — изумился он, округлив глаза. — Но как? Вы ведь совсем юны.

— Вы что-то знаете о мастерах смерти? Нет. Тогда слушайте и мотайте на ус, но потом держите язык за зубами. Подобные мне маги сразу получают высокую ступень. У небезызвестного графа Чернова она была восьмой, а у меня — двенадцатой, но выше пятнадцатой наш дар не растёт.

— Ого! Бог вас любит!

— Или Смерть, — криво усмехнулся я. — Поднимайтесь, сударь. Пора в путь.

Лука с кряхтением воздел себя на задние конечности, задумчиво сморщил лоб и спросил:

— А чего же вы с такой-то высокой ступенью не перещёлкали всех этих заблудших овец? Прости меня, Господи, за слова такие мерзкие. Я их только ради удовлетворения любопытства произнёс и завтра же обязательно покаюсь, а то и епитимью наложу сам на себя.

— Понимаете, сударь, я же маг без году неделя, посему не умею хорошо обращаться с даром, особенно с энергией его. Заряжаю заклинания как Бог пошлёт. Где хватит и толики энергии, там могу вбухать целую бочку. А переделывать времени нет. Да и то — получится ли что-то путное при переделке? Раза с пятого только выходит такой заряд, который требуется для дела. Опыта мне не хватает.

— Опыт — это важно, — мудро заметил семинарист и принялся хромать по осклизлому бревенчатому мосту, под которым грохотали воды Дикой. — А ещё важна чистая совесть. Вы, Андрей, не виноваты в гибели горожан. Вы защищали свою жизнь, на кою они покусились. Однако вам следует пренепременно сходить в церковь и искренне покаяться.

— Насчёт искренне — не уверен, — мрачно произнёс я и ступил с моста на противоположный берег реки.

— Без искренности ничего не получится. То будет не покаяние. А без покаяния вы откроете свою душу демонам.

— Ой, да какие демоны… — отмахнулся я и двинулся по узкой тропке, петляющей среди сосен. — Вы уж простите, Лука Анатольевич, но в демонов верят лишь церковники, неграмотные крестьяне, да ещё некоторые дворяне. И то аристократы скорее делают вид, что верят, дабы от скуки играть в сектантов. Илья Макарович говорил, что в столице по тому году полно было сект демонопоклонников, а нынче дворянам есть чем заняться. Теперь они плетут интриги и пытаются урвать побольше власти, раз уж на престоле новый Император, а при старом уже всё было поделено.

После упоминания погибшего Астафьева разговор сразу же сошёл на нет, а на наши лица наползли мрачные маски. Пусть я знал старика всего ничего, но за этот короткий срок он сумел завоевать моё уважение. Мне его будет не хватать. Однако моя жизнь на этом не закончилась. Она течёт дальше. И у меня теперь появилась ещё одна задача — надо постараться выполнить просьбу старика.

Пока же я вышел на поляну и почувствовал дежавю. Если бы вон там на земле была начерчена пентаграмма, а рядом лежала обезглавленная туша чёрного козла, то эта поляна жутко походила бы на ту, которую я встретил, только-только попав в этот мир. Однако на краю той поляны чернели обугленные останки какой-то сторожки, а здесь врос в почву небольшой бревенчатый домик с густой травой на покосившейся крыше. Мох, плесень и грибок покрывали влажные стены халупы, а за одним из двух мутных окошек плясало пламя то ли керосинки, то ли свечи.

— Это ещё что? — удивлённо выдохнул за моей спиной семинарист, уставившись на хату, выплёвывающую через печную трубу сизый дымок. — Неужто ещё одна отшельница в лесу завелась али отшельник? Небось обитатель этой хибары под прошлую ведьму заделываться станет, дабы доверчивых девок обирать.

— Свято место пусто не бывает.

— Да какое же оно святое? — возмутился Лука и сверкнул синими глазами, которые стали ещё больше выделяться на измождённом лице.

— Соглашусь. Ерунду изрёк. Но откуда здесь такой старый дом?