Избранник ворона

<Ситуация была создана мной практически из ничего. За неделю до всей этой детективной истории, после многомесячного перерыва я встретила Нила. Его вид вверг меня в состояние шока – передо мной стоял пыльный мужик, типичный совок, затраханный убогим бытом. В его тусклых глазах проступала вся безрадостная жизненная перспектива – подержанный «Запорожец», шесть соток в Бабино, нагрузки по профсоюзной линии, быстрые сто граммов после работы, трешка до зарплаты, гастрит, переходящий в язву, бесконечные склоки с пьющей, некрасиво стареющей женой, уход на пенсию с должности младшего специалиста... Такой судьбы не пожелаешь никому, а уж Нилу – с его-то даром... В тот же вечер, к концу рабочего дня, я заглянула в хозяйственный, где трудилась Линда, изобразила радостное удивление от встречи с ней и тут же, не дав времени зайти домой и переодеться, потащила в ресторан – разумеется, в самый лучший и безумно дорогой. На фоне тамошней лощеной публики она смотрелась сущим огородным пугалом, по после второй рюмки «Мартеля» это перестало ее смущать. Я же все подливала ей и шептала на ухо бередящие душу истории про жизнь красивую и рисковую. Потом довезла ее до дому, но подниматься не стала... (Прим. Т. Захаржевской)>

XV (Ленинград, 1976)

– О, на ловца и зверь! Рванули в «Петрополь»? Сегодня я обязан надраться в говно... Хотя нет, прикид у тебя явно не для пивнухи. Тогда, может, в «Погребок»? Я проставляюсь – денег как грязи! Стипуху за лето авансом выдали.

Нил выразительно похлопал по карману. Глаза Ванечки Ларина загорелись, но он пересилил себя и ответил со вздохом:

– Пока не могу. Ведено хранить трезвость до восемнадцати ноль-ноль.

– А что такое?

– Домашний банкет по случаю защиты диплома.

– Погоди, чьей защиты?

– Моей, чьей же еще?

Нил посмотрел на Ларина повнимательней – отутюженный парадный костюм, новая белая рубашка, полосатый галстук, выбритые щечки благоухают польским «Варсом».

– Отстрелялся уже? – Ларин кивнул с важным видом. – Поздравляю! И что дали?

– Пять шаров, естественно... Ну, с минусом, если честно, так ведь минус в диплом не пишется.

– Ну ты просто ундервуд! Такое дело грех не отметить. Давай хотя бы чисто символически.

– И рад бы, но... Ты ж меня знаешь, я на полдороги не останавливаюсь... Лучше вечерком подгребай ко мне, гарантирую расслабон по высшему разряду. Адресок запиши.

– Ох, не дотерплю! – Нил переступил с ноги на ногу.

– А что так? – Ларин смотрел с удивлением. В проштудированных им научных трактатах про алкоголизм такое состояние называется «интенционный тремор», и ему было крайне странно наблюдать этот клинический симптом у приятеля, которого он, в сопоставлении с самим собой, держал чуть ли не за трезвенника.

– Тоже отмечаю... – Нил опустил глаза. – Четвертый месяц праздную вновь обретенную свободу.

Дни свободы были безрадостными и долгими. Ежеминутно, почти физически, Нил ощущал, как, леденеет душа, покрываясь инеем бесчувствия. Ощущение было мучительным, он боролся с ним, боролся, боролся, судорожно хватаясь за все, что могло хоть немного замедлить неумолимое приближение черной, холодной бездны – музыка, скоротечные романы, вино...

– Мальчики, привет!

Мимо них, чуть замедлив грациозный ход, ангельским видением проплывала Таня Захаржевская.

– Привет! – воскликнули они дуэтом. Она послала им воздушный поцелуй – один на двоих – и через десяток легких шагов скрылась за кирпичным углом кафедры физкультуры. И только тогда Нил вновь перевел взгляд на Ларина.

– Без шансов, портвайнгеноссе. Это, знаешь ли, создание из иного мира, не нам, смертным, предназначенное, – философски заметил Ларин. – Знаешь, а я, пожалуй, рискну остаканиться с тобой за компанию. Вперед?