Избранник ворона

– Кури. – Она вздохнула, красиво колыхнув грудью. – А я покамест телятину поставлю разогреть...

После горячего они танцевали под «Аббу», и она прижималась к нему, пыталась снизу заглянуть в глаза, но он плотно их зажмуривал. Потом пили чай с тортом, а потом рассматривали изданный во Франции альбом Сальвадора Дали. От перевернутых радуг, ржавых рыцарей, разжиженных циферблатов, любовно вырисованных какашек жаркого дыхания Задонской у Нила заболела голова, и очень захотелось домой. Он потянулся и встал.

– Мариночка, у тебя было очень мило. И вкусно. Даже не знаю, как тебя благодарить. Она молчала.

– Давай хоть посуду помою, что ли?

– Как хочешь... – умирающим голосом проговорила Задонская.

В этом доме не было проблем ни с моющими средствами, ни с горячей водой, так что с посудой Нил справился оперативно, попутно приговорив недопитую бутылку сухого. Больше здесь делать было нечего, однако приличия требовали попрощаться с хозяйкой, и Нил заглянул в гостиную. Но там было пусто.

– Марина! – громко позвал он. – Марина, я ухожу. Из ее комнаты донесся жалобный стон.

– Марина, что с тобой?

– Мне плохо...

Он вбежал в комнату и увидел ее разметавшейся на кровати. Глаза ее были закрыты, халат-пеньюар некрасиво задрался, дыхание было прерывистым, судорожным.

– Марина, что с тобой?

– Не знаю... Все горит внутри...

– Желудок? У вас фестал есть? Или уголь активированный?

– Ниже...

– Печень? Тогда надо аллахол или но-шпу...

– Еще ниже. – Она раскрыла глаза и подмигнула ему. – Прямо так и пылает.

Он рассмеялся.

– Диагноз ясен. Это неизлечимо. Но есть средство, способное принести временное облегчение.

– Какое же?

– Суппозиторий доктора Баренцева. Глубинный массаж.

Он вздохнул и принялся расстегивать штаны. С раздвинутыми ногами она походила на лягушку, подготовленную к препарации...

– Теперь действительно пора... Нил раздавил окурок в пепельнице. Она обняла его сзади, прижавшись теплой грудью к его голой спине. Он вздрогнул.

– А то остался бы. Утром вместе бы в универ поехали. Трамваи все равно не ходят.

– Частника поймаю... Я бы с радостью, только дома беспокоиться будут...

– Понятно... Кофе на дорожку сварить? – Будь добра. Кстати, чья это мужественная образина на той фотографии?

– Где? А, это Саша Александров, мой жених. Старший лейтенант, учится в Военно-дипломатической академии. Заканчивает через два года.

– А сейчас вроде как наблюдает за нами и оценивает твои успехи?

– Не хами... Если хочешь знать, я люблю смотреть на его лицо, когда трахаюсь.

И она удалилась варить кофе, а Нил не спеша натянул штаны, вышел в гостиную, раскрыл стоящее у окна пианино, рассеянно нажал несколько клавиш.

– Сыграл бы что-нибудь, – крикнула из кухни Задонская.

– Изволь. – Он придвинул обитую кожей круглую табуретку, сел. – Прощальный романс.

Что спрашивать – меж нами

Все беспредельно ясно,

Тщету любовной драмы

Мы поняли давно.

К чему теперь терзаться

Томлением напрасным,

Не лучше ль улыбаться

И молча пить вино?

Любовь была красива,

Познали мы немало

И пламенных порывов

Вкусили сладкий тлен.

И я не знал сомнений,

Но ты сама порвала

Взаимных упоений

Ажурный гобелен.

– Сволочь ты, Баренцев, – восхищенно сказала Марина, разливая по чашечкам крепкий, ароматный кофе. – Другой бы на твоем месте спасибо сказал...

– А это и есть спасибо. Хочешь, я исполню этот номер на Дне филолога со специальным посвящением Марине Задонской, второй курс, сербохорватское отделение?

– Кхе-кхе... Пожалуй, тебе действительно пора... Он не стал ловить частника, а двинулся пешком.

Падал крупный теплый снег, обманчиво пахло весной, и с каждым шагом Нилу дышалось все свободнее... Чужие руки, обвивающие шею, чужие ногти, впивающиеся в спину, чужой тембр придыханий, трение чужих волос, жестких, будто проволока, несильный, но навязчивый запах разогретой женщины... Не тойженщины...

«Хочу под горячий душ и в койку...» – бормотал он, топая по свежему снегу...

За следующие три недели они обменялись едва ли двумя десятками слов, главным образом приветами при неизбежных встречах – учились все-таки на одном факультете, а то бы и вообще... И тем удивительнее было, когда Задонская на перемене подошла к нему, при всех взяла за руку и довольно громко спросила:

– Где встречаешь Новый год?

– Пока не знаю.

– Есть предложение. – Она отвела его в уголок и понизила голос: – Ты Лялю Александрову с французского знаешь?

– В общих чертах. Мы не представлены.

– Лялька приглашает нас к себе на дачу.

– Нас с тобой?

– Да... То есть, будем мы с Сашей...

– С каким еще Сашей?

– Ну, ты его знаешь... по фотографии.

– Замечательно, только при чем здесь я?

– Понимаешь, мы будем праздновать в узком кругу. Я, Саша и Ляля. Она давно хотела пригласить тебя, только стеснялась, а когда узнала, что мы знакомы, попросила меня...