Избранники Тёмных сил

Жаль, что Марсель не пошел со мной на празднество, хотя, с другой стороны, я радовался, что он не увидит меня в моем истинном облике. Он бы, наверное, тоже принял устрашающий наряд всего лишь за маскировку. Подумать только, вокруг столько гостей, ряженых, целая армия слуг, разносящих вино и закуски на подносах, и никто даже не догадывается, что между ними затесалась смерть. Я обнажил перед ними душу, сам себя разоблачил, а они принимают мое откровение всего лишь за изящную шутку.

Еще один быстрый взгляд в трельяж, на пестром фоне танцующих я выглядел черной в сетке золотых символов тенью, и, тем не менее, сразу становилось ясно, что под маской скрывается юный проказник, а не уродливая смерть.

Вроде бы мои слишком легкие и плавные движения должны были выдать меня. Затаись здесь хоть один старомодный охотник за нечистью, он бы тут же обратил на меня внимание. Слишком свободная поступь создавала иллюзию бестелесности и тут же выдавала во мне сверхъестественное, не прикованное к земле, а способное парить над ней создание. Я намеренно на миг оторвался от пола и ступил несколько шагов по воздуху, но гости либо не обратили внимания на такую вольность, либо сочли ее одним из мастерски сыгранных, подготовленных специально для маскарада трюков.

В который раз я удивился тому, как недальновидны окружающие. За их хорошо пошитыми у лучших портных нарядами фей, эльфов и троллей я видел обычных смертных. Бутафорские крылышки, длинные уши, копытца и кружевные хвосты могли впечатлить кого угодно, но только не того, кто видел нечисть в натуре. Здесь передо мной предстала всего лишь безвкусная карикатура волшебного мира, отражение моего чудного общества в искривленном зеркале. Сами феи и демоны смеялись бы, попав сюда. Мимо проскочили задрапированные в жгуче-алый атлас демон и дьяволица. Только что обрученная парочка, баронет и его невеста. Он поклонился мне, она присела в низком реверансе, полагая, что я играю в этом спектакле такую же роль, как и они. Жонглеры, мимы и арлекины невольно напомнили мне о тех веселых пирах и пантомимах, которые устраивались под новый год в средневековье. Я смотрел на ряженых пастушек, пери и дивов, а видел совсем иной мир. Я уже чуть было не пожалел, что явился сюда. Конечно, мне было приятно дразнить тех, кто клялся мне отомстить, щеголять у них перед носом, не пытаясь скрыть свою сущность и в то же время не вызывая ни малейшего подозрения. И все-таки воспоминания это тягостно. Я уже собирался уйти, ускользнуть так бесшумно, что никто не заметит, когда одна девушка в толпе привлекла мое внимание. Возможно, потому, что она держалась не так раскованно, как другие. Она вела себя робко, опасливо оглядывалась по сторонам. Другие могли не заметить ее стеснительности, но я сразу понял, что она первый раз попала в высшее общество и не имеет права здесь находиться.

Так что же она здесь делает. Я попытался прочесть ее мысли и не смог. Ее мозг предстал мне чистым листом бумаги, никаких воспоминаний, никаких дум, как будто она не человек, а самый обычный манекен без мыслей, без предпочтений, без эмоций. Но этот манекен был необычайно хорош собой, изящен и грациозен. Она оделась в костюм принцессы. Диадема в ее волосах не была золотой, скорее всего, сплав каких-то металлов, но никто не догадывался о том, что драгоценности на ней ненастоящие. Фальшивые бриллианты подчас сияют так же ярко, как камни чистейшей воды. Зеленая ткань, вышитая мелкими незабудками, тоже всего лишь имитировала парчу. Костюм, скорее всего, был позаимствован из театральных костюмерных, но он безупречно облегал стройную фигуру, и девушка, действительно, выглядела принцессой. Ловкий жонглер проделал возле нее несколько трюков, прошелся по полу колесом и, выпрямившись, протянул ей цветок, но принцесса даже не обратила внимания на ловкача, на роскошный георгин в его руке. Она смотрела на меня через толпу и не могла отвести глаз. Испугала ли ее моя маска, или же ей стало интересно, кто скрывается под оскалом черепа. Она двинулась ко мне, не замечая окружающих, так же, как и многие жертвы до нее.

— Остановись, — мысленно приказал я ей. — Иди танцевать и не смотри больше в мою сторону.

Но она не послушалась. Свет, дробившийся в хрустальных люстрах, играл бликами в ее волосах цвета ржи, мелкие курчавые прядки струились по вееру стоячего воротника, касались обнаженных плеч. Чуть припухлые губы были подкрашены, как у актрисы, но само лицо осталось чистым, как у ребенка, ни туши на длинных ресницах, ни румян, ни пудры на щеках. А мне почему-то показалось, что какой грим на нее не накладывай, а красавица все равно останется бледна, как мертвая.